Слушай, а Лив? С ней тоже такая чертовщина?
– И с ней тоже. Мы как‑то поспорили в кабаке, ну насчет того, как дальше жить, она кулаком ка‑ак даст по столу, и столешницу проломила. Сама испугалась.
– А зверюги твои?
– Ну у них не спросишь, хотя на первый взгляд все в порядке.
Небогатов отхлебнул чаю, долил стакан коньком. Полубой проделал ту же операцию. Едва заметно мигнул свет, пол дрогнул, по налитому вровень с краями стаканов чаю пробежала рябь.
– Выходим на крейсерскую скорость. – пояснил Небогатов. – Кстати, ты мне так и не рассказал, где ты их подобрал.
– Кого? Риталусов? О‑о, это отдельная история, – Полубой хрустнул сушкой, запил чаем, – был я тогда молодой, упертый, как барак и все мне было по плечу. Словом, дурак дураком был. На первом году службы, помню, вернулись с очередной операции, прошло все отлично, получил благодарность от командира корпуса и две недели отпуска. И поехал я к отцу с матерью на наш Луковый Камушек, чтобы полюбовались на сына‑героя. Ага. Приехал, а отец кивнул этак хмуро и пошел в коровник – все простить не мог, что я с фермы ушел. Мать, конечно, слезу пустила, усадила за стол, да ей‑то всего не расскажешь – спать неделю не будет. Ну и решил я друзей проведать, раз уж дома не ко двору пришелся…
Отпили чаю, Небогатов снова долил коньяк в стаканы и приготовился слушать.
Полубоя дважды просить не приходилось – о своей планете он мог рассказывать долго и с удовольствием.
Друг детства, Кондрат Пилипенко, с которым они пацанами, бывало, наперегонки пахали ноля – отцы имели соседние наделы, перебрался жить в предгорья, к Зеленому хребту. На богатых землях средней полосы он завел приличное хозяйство. Пока Касьян долбил науку в училище и набирался военной мудрости, выстроил дом, хозяйственные пристройки и даже успел жениться. Встретил он старого друга с распростертыми объятиями. Его жена ждала первенца и рано легла спать, а они засиделись, рассказывая друг другу про житье‑бытье, и уже под утро, в изрядном подпитии, Кондрат поведал Полубою о местной диковинке – необычных животных, обитавших на скалистом плато за Зеленым хребтом.
Фермы вдоль хребта стояли нечасто, однако взаимопомощь у фермеров была налажена четко – на волков облаву устроить или запчасти для техники занять, откликались по первому зову. Кондрата, как только он перебрался на новое место, сразу предупредили, чтобы за хребет на Змеиное плато лучше не соваться потому, что живут там диковинные звери и никого рядом не то что не потерпят, но и через свою территорию пройти не дадут. Местные прозвали зверей дикушами, поскольку не только отловить – увидеть их удавалось считанным единицам. Плато было единственным местом в горах, где не было никаких хищников: ни волков, ни лисиц, ни медведей. Снежные барсы и то обходили Змеиное плато стороной, хотя название не слишком соответствовало самому месту – змей диковинные звери вывели начисто, хотя летом гадюки, полозы, гюрзы и всякие другие твари кишмя кишели в близлежащих горах. Зато зайцам, косулям, горным баранам на плато было раздолье.
Неведомые животные сторонились людей, никогда первыми не нападали, но уж если кто‑то по недосмотру или с какими другими целями вторгался на их территорию, спуску не давали.
Старожилы еще помнили, как около семидесяти лет назад два шалопая из пришлых, не сработавшись с фермерами, поскольку больше думали о самогоне, чем о работе, пошли добывать зверей на плато, чтобы поправить финансовые дела. Мол, раз зверь диковинный, так шкурки можно загнать в столице весьма прибыльно. Мужички были пришлые и, хотя местные предостерегали их от этого занятия, ушли, экипированные двумя охотничьими лучевиками, медвежьими капканами и отравой на волков. Через неделю фермер, у которого они снимали избушку для гостей, забеспокоился, а через полторы пятеро фермеров снарядились, как на войну и пошли за хребет.