Может, он крови напился, насытился и ушел? склонившись со мной над картой, продолжал спорить Марк.
А грудную клетку разорвал, потому что сигнал от желудка до мозга идет долго? Ровно столько, чтобы раскурочить грудь, дотянуться до сердца и понять, что все, сыт!
А глаза?
И глаза, кивнула я. Сердечко-то все любят. Но я не знаю, кто сердцу предпочел бы глаза. Вот, я ткнула пальцем в Отроженское кладбище.
Зеленый островок, отмеченный на карте крестами, с двух сторон огибал город, с третьей начинались поля, а с четвертой небольшой лесок, который заканчивался так же полями, отделяющими несколькими километрами город от соседствующих сел. Место незаконного погребения могло находиться где угодно, хоть в полях, хоть в лесу, да хоть вообще в подвале какого-нибудь близлежащего дома. Отыскать в таких масштабах обитель гуля возможно, но на это уйдет очень много времени и, скорее всего, новых распотрошенных могил и убитых девушек.
Да уж, протер глаза Марк, Легче не стало.
Можно застать его там, на кладбище. Он же придет есть, потом проследить за ним до его захоронения и уже там убить, предложила я.
И как часто он ест?
Не знаю, раз в несколько ночей.
И сколько мы будем караулить его на кладбище, пока кто-то продолжает убивать девушек в городе?
Мы не будем. Вы будете. Я не охотник, я не умею убивать. И вообще я метр с кепкой, от меня пользы никакой, пошла в отказ я. Вы там посидите, подождете, все сделаете. А я пока поищу по книгам, кто пьет кровь, ест глаза и смотрит на сердце.
О, нет. Ты с пеной у рта, на пару со следаком, доказывала мне о своей необходимости, так что, «напарник», все делаем вместе.
Я вообще-то ничего не доказывала, я молчала, насупилась я.
Так, я сейчас в отдел. Пусть Андрей Леонидович выяснит, сколько у нас тут числится пропавших за последнее время. Может, гуль и не тот, кто нам нужен, но если есть гуль, то может быть и упырь, я подкатила глаза, на его упыреманию, но он проигнорировал и продолжил: Нужно отыскать сторожа. Наверняка знает что-то, не просто так же слинял ночью с работы. А ты пока найди информацию по гулям, все что сможешь. Ну и можешь поискать про тех, кто любит глаза, вошел в командирский раж Марк, застегивая свою неубиваемую шинель.
***
Очень непривычное жилище Ясины меня озадачило. Теперь понятно почему Кощей просил выманить ее из дома. Ни один черт, да даже сам дьявол, не зайдет в церковь. Интересно, что нужно Кощею от Ясины.
Зайдя в церковь, я поразился от сочетания древности с цивилизацией. Внутри церковь являла собой одно большое помещение с огромными арочными окнами по всему периметру, кроме восточной стороны. На стенах местами еще сохранились росписи. Слева находилось что-то по типу кухни, с электрической плитой, маленьким урчащим холодильником советского производства и другой необходимой кухонной техникой блага цивилизации. У северной стены выглядывала из-за ширмы узкая кровать. Вдоль южной стены по всей длине хаотично стояли деревянные высокие стеллажи, на которых в беспорядке лежали самые разнообразные книги вперемежку с какими-то коробками и шкатулками. Здесь встречались и старинные сказки, в которых еще не было цензуры, и различные рукописи на непонятных языках, и всевозможная научная литература. Восточная сторона пустовала. И хоть алтаря давно там не было и ничего о нем даже не напоминало, Ясина отгородила ее желтой лентой, запрещающей проход.
В центре комнаты стоял старинный дубовый стол, заваленный книгами и побрякушками, среди которых выделялся ноутбук. Возле стола стояло два потрепанных кресла и пара масленых обогревателей. По всему полу переплетались и путались провода удлинителей, в которые были подключены высокие абажуры.
Дверь в ванную комнату вела в совершенно другой мир. Светлый кафель, красивая сантехника, бойлер и даже стиральная машинка. Хотя бы здесь было тепло. Умывшись, я поднял глаза, рассматривая себя в зеркало. Оттуда на меня взглянул уставший мужчина с расцарапанным лицом. Густые черные волосы, широкие брови, почти черные глаза, которые изменили свой цвет после контракта с Кощеем. Я криво улыбнулся своему отражению. Сняв шинель, я поднял свитер, живот местами рассекали глубокие порезы, которые неприятно зудели.
Моя шинель была особенной, купленной на барахолке за сущие копейки. Попав под влияние какой-то старухи, я приобрел шинель чисто из жалости к бабуле, чтобы ей было что на пропитание. Старуха божилась, что шинель была необычной, заговоренной, спасшей ее отца на войне, а мужа на охоте. Я отнесся к этому скептически, пока в один день не надел ее на работу. Тогда я впервые встретился с нечистью. С вурдалаком. Я еще не имел представление о подробностях борьбы с ними, да и в принципе до этого не встречался с нечистыми. И даже не планировал этого делать. Но это случилось. И как бы ни трепал меня вурдалак, цепляя когтями и впиваясь сочащимися ядовитым соком зубами, шинель он не смог повредить. Только благодаря ей я не пострадал.
Однако бесы были настойчивее вурдалака. Они забрались под шинель, раздирая мое тело под ней. Уже в могиле я решился на сотрудничество с Ясиной, глаза которой зажигались солнцем в моменты, когда она видела нежить или сосредотачивалась. Лучше худой мир, чем хорошая война. Тем более, как оказалось, она знала намного больше, чем я мог даже представить. В этом утопическом городе, оставшемся в далеком прошлом, где по улицам бродила нечисть, где люди соседствовали с бесами, как само собой разумеющееся, я нуждался в помощи.
Чай, который заварила Ясина, затягивал мои порезы. Пока я удивленно рассматривал этот феномен, Ясина делала вид, что ничего не замечает. Либо на самом деле не замечала. Интересно, если бы я не предложил ей перемирие, она дала бы мне тот же чай, или отравила бы?
Несмотря на ее вечно глуповатое выражение лица и детские поступки, я не мог понять ее равнодушие к смерти, к опасности. Она как будто не понимала всю серьезность. Или же, наоборот, слишком хорошо это представляла. Это настораживало.
С такими мыслями я поехал в отдел, по пути купив кофе, чтобы хоть как-то взбодриться после бессонной ночи. В отделе я столкнулся с участковым Южного района, который, стараясь слиться со стеной, проскользнул мимо меня к выходу.
«Этот-то тут что делает?» промелькнуло у меня в голове. Кочмарина я застал в кабинете, зарывшимся в макулатуру, напротив пыльного темного монитора. Зависть о том, как ему тепло работается в отделе, быстро отлегла. Я ненавидел делать отчеты. А тут так вообще все еще царствовала ручная писанина. Единственный включающийся компьютер находился в кабинете у начальника отдела, который девяносто процентов времени вообще отсутствовал на работе, появляясь лишь для того, чтобы пропесочить своих подопечных.
Здорова, отсалютовал мне Кочмарин. Нашли?
Нашли, кивнул я, протягивая ему второй стаканчик. Да не то, что искали.
Это как? кряхтя, забрал он кофе.
Гуля нашли. Упыря не нашли. Но одно другого не отменяет.
Что за хрень, этот гуль? хлюпая кофе, уточнил он.
Да черт его знает. Ясина говорит, тот же мертвяк, но жрет исключительно мертвых. Там нужно криминалистов отправить, на Отроженское кладбище, пусть соберут все, что найдут. И сторожа нужно разыскать, присаживаясь на диван, ответил я.
Хорошо, разберусь, почесав лысеющий затылок, сказал Кочмарин. А Ясина как? Сработались?
Пусть будет, обрадовал я его.
Я же тебе говорил. Незаменимый она человек. Кладезь!
Что тут нового? Узнали что о девушке? сменил тему я, не желая обсуждать эту незаменимую девчонку.
Токарева Ангелина Андреевна, двадцать три года, сверяясь с бумагами, начал он. Училась в ГГУ, педагогический факультет. Последний год. После выпуска собиралась замуж. Семья хорошая, интеллигентная. Живут тихо, конфликтов не вызывают и сами в них не влезают. Родители не слышали ни о врагах, ни об угрозах. Уверены, что все любили их дочь.