А за ними в сопровождении служанки ввалился по-другому и не охарактеризуешь полноватый мужичок ростом мне чуть выше плеча. Это и ладно бы, но больше всего встревожило, что он был едва не вусмерть пьян.
Это что, лекарь?! Я медленно отставила полупустую кружку на столик.
Девушка виновато развела руками.
Другого у нас нет. Он не всегда такой, попыталась она оправдать вид врача, который, признаться, ни в какие ворота не лез.
Да мне какая разница? Я не спрашиваю про дни, когда он «не такой»! Я его к себе не подпущу!
Лекарь пробормотал что-то совсем неразборчивое. Добавил, что он и в таком состоянии вылечит кого угодно. Сделал ещё шаг ко мне, заставив отшатнуться, и едва не рухнул лицом вниз: служанка успела его подхватить под локоть.
Может, я могу помочь вам, мейси? пропыхтела она, выталкивая горе-лекаря из комнаты.
У меня там всё очень плохо. Я поморщилась, осторожно притрагиваясь к боку.
Служанка помогла мне открыть сундук и выбрать сорочку на ночь. Я умылась, вытерпев её въедливый взгляд. Её буквально разрывало от любопытства от вида небрежной перевязи поперёк моего туловища. И спросить хотелось, и смелости не хватало.
Да уж, это никуда не годится, вздохнула девушка наконец.
А затем снова умчалась уж сколько случилось со мной хлопот но скоро вернулась с каким-то горшочком и узким мотком чистой ткани. Делала она всё гораздо осторожнее и более умело, чем Алдрик. Мне сразу полегчало настолько, что о ране и вовсе можно было позабыть. Если воздержаться от резких движений.
Выяснить бы ещё хоть что-то у этой милой девушки, о которой я, похоже, несправедливо подумала в не самом лестном ключе.
Как вас зовут, мейси? спросила, вспомнив, что так и не узнала её имени.
Страшно было, конечно, напутать что-то в обращении, но похоже, ошибки не случилось.
Лаура. А вы ведь Паулине дер Энтин Она глянула исподлобья. Не спросила, но уточнила. Простите, но о вас сейчас так много говорят.
Так-так я, прямо как ищейка, почуяла возможность узнать о себе побольше.
Что же обо мне говорят? фыркнула с нарочито небрежным видом и снова отпила из кружки.
Кажется, к этому напитку я уже начинала привыкать по крайней мере, передёргивать меня перестало.
Лаура вздохнула и почему-то покосилась на дверь.
Что вы невеста главы Стражей йонкера Маттейса ван Берга. Что он выкупил все долги вашей фамилии И вас, она совсем замялась. Мне негоже обсуждать господ. Простите.
Если вы обсуждаете меня со мной же, в этом нет ничего предосудительного, я мягко улыбнулась. Просто столько всего случилось. Столько бед. Если ещё обо мне ходят недобрые сплетни
Лаура неопределённо передёрнула плечами. Видно, сплетни и правда поганые. Этого ещё не хватало.
Всё же лучше мне помалкивать, а то ещё мениэр Зангер выгонит меня с работы. А мне нужны деньги.
Деньги всем нужны, заметила я.
Но, что ни говори, а нарочно вытягивать из девушки те сведения, что она рассказывать не хотела, я не имела права. Раз это могло навредить ей. И не успело прийти решение, как бы узнать ещё хоть что-то, как отрывистый стук в дверь заставил нас с Лаурой одновременно вздрогнуть.
Дверь распахнулась и я едва удержалась от страдальческого вздоха. В комнату вошёл Хилберт ван Берг.
Можете идти, он не глядя махнул рукой служанке.
И та исчезла, словно сквозняком её вынесло. Только напоследок сочувствующе взглянула на меня. Даже не знаю, почему! Дайте подумать!
Озираясь, йонкер прошёл в комнату, хмыкнул каким-то своим мыслям, а потом уставился на меня, заложив руки за спину. Сырой после дождя плащ он уже скинул, как и куртку и теперь остался в перехваченной широким ремнём свободной рубашке, заправленной в облегающие его крепкие ноги штаны. В ножнах на поясе висело оружие: увесистый меч с красивой рукоятью с одной стороны. С другой то ли нож, то ли какой-то кинжал, чуть короче.
Неслабо вооружился, идя к женщине! Так и представилось, как он рубит этими тесаками врагов. Я даже поёжилась. Слегка небрежный и усталый вид мужчины вовсе меня не успокаивал.
Вижу, вы не удосуживаетесь спрашивать разрешения войти, проворчала я, закончив гневно его разглядывать. Я могла быть не одета.
Но вы же одеты, с обезоруживающей беспечностью парировал он. И выглядите гораздо лучше, мейси.
Говорил Хилберт вполне мирно и спокойно. Но отчего-то меня не покидало ощущение, что он просто хочет усыпить мою бдительность.
Да, в тёплой комнате мне гораздо лучше, чем в сырой карете. Как и оттого, что меня, наконец, хорошо перевязали, я и не хотела, а всё равно пустила в голос изрядную долю ехидства.
Но вам было бы ещё лучше, если бы вы вовсе не пытались себя убить, добавил Хилберт и сделал ещё несколько шагов ко мне.
Отчего-то захотелось подобрать ноги и отползти от него подальше, прижаться спиной к стене, у которой стояла постель. По пальцам одной руки можно было пересчитать те моменты в жизни, когда я робела перед мужчинами. Да и то это случалось давно, ещё в студенческую пору. А тут ничего не могла с собой поделать. Вид вооружённого йонкера едва ступор на меня не наводил. Потому что я попросту не знала, чего от него ждать. Я вообще не знала, что может выкинуть любой человек в этом мире, куда пришлось попасть неведомо каким наказанием свыше.
Почему вы решили, мениэр, что я хотела себя убить?
Вопрос этот мог повернуться против меня, но нужно было узнать хоть что-то.
Состроив невозмутимый и, возможно, даже нагловатый вид, я допила волрейн, что ещё оставался у меня в кружке и постыдно поперхнулась: потому как все эти жгучие специи, которым он был приправлен, похоже, осели на дне. Мужчина смерил меня насмешливым взглядом, подхватил со стола кувшин и плеснул в другую кружку обычной воды.
Он терпеливо молчал всё то время, что я промывала охваченное жжением горло, а
после
На самом деле я очень сомневаюсь, что вы хотели себя убить. Иначе не промахнулись бы так сильно, продолжил он, когда я вновь подняла на него взгляд. Да и кинжал, который был у вас в руке Не самое обычное оружие. Я немного понимаю в письменах оудов, а на его рукояти знаки, которые очень мне их напомнили. Возможно, это ритуальный клинок. Я прав?
Знала бы я ещё, прав он или нет. И знала бы, какой ответ будет для меня самым безопасным. Пока казалось, что любой уронит прямо в пропасть. Но в памяти один за другим проносились обрывки той гонки с чудовищем, что я видела перед тем, как очнуться. Как бежала через лес, как гналась за мной огромная тварь. И холодом по спине пронеслось воспоминание о той решимости, с которой я всадила кинжал в своё собственное тело. Без страха, без сомнений. Будто обдумала этот шаг уже давным-давно. Или то была ещё не я?
Я не помню ничего, мениэр ван Берг, уверенно вскинула голову, глядя на него.
Пусть считает меня лгуньей, но мне больше нечего было ответить
ему сказать
Она же оказалась на удивление спокойной. Как будто чего-то подобного он и ожидал. И даже не по себе стало от понимания: да он же насквозь меня видит. Или думает, что видит отсюда и вся самоуверенность, презрение, которое казалось несправедливым. Да кто ж на самом деле мог сказать мне сейчас, не заслужила ли его та, чьё тело я занимала теперь?
Хилберт покачал головой.
Как вы были подлой вралью, так, похоже, и остались. А я ведь в какой-то миг начал думать, что время могло вас изменить, в его голосе вдруг почудилась странная горечь. Что отец не зря потратил столько сил и денег, чтобы выкупить ваши долги. Вынуть вас из той бездны нищеты, в которую вы погружались всё сильнее. Если бы вы не были Ключом. Ценным Ключом, который поможет Ордену, то и догнивать бы вам сейчас в своём имении с протекающей крышей.
Как ни мало прояснилось что-то в голове, а всё равно на душе мерзко стало. Уж не знаю, от чего больше: от того, что владелица тела, возможно, и правда была той ещё дрянью, то ли от того, что из-за неё теперь я в огромном долгу перед Хилбертом и его отцом не только из-за спасения от смерти в лесу, но и более вероятной смерти от голода раньше.