На данный момент достаточно лишь упомянуть вопрос о тождестве. Я к этому вернусь после того, как рассмотрю проблему живой телесности чистого Я. Теперь речь идет о том, чтобы уточнить: тезис о «Я без тела» невозможно подтвердить текстуально.
Даже если речь идет о «Я без тела», это выражение относится исключительно к моему эмпирическому Я, которое характеризуется моими определенными личностными качествами (например, Приложение XV, Hua XIII, 304). Есть много текстов, которые недвусмысленно показывают, что как реактуализующее, так и реактуализуемое Я определяется через живую телесность, хотя в случае коррелята Я невозможно описать живое тело феноменологически адекватно.
Факт, что функционирующее Я телесный субъект, не подлежит сомнению. По этому поводу Гуссерль пишет: «Для начала, я действительное Я, с действительным живым телом в действительном мире, так же как и все, конституированное в непосредственно дающих переживаниях» (Hua XII, 302).
Самым трудным пунктом является вопрос, следует ли рассматривать также коррелят Я как животелесный. Здесь я прежде всего сошлюсь на пример фантазии, приведенной Гуссерлем, о борьбе немецкого корабля с англичанами. Фантазируемые события, по мнению Гуссерля, указывают на исходный пункт ориентации. Фантазируемый коррелят Я интерпретируется как находящийся Здесь, «откуда ему предстают все вещи фантазируемого мира в определенной ориентации, соответственно, в определенной видимости» (Hua XIII, 314). Реактуализуемое Я функционирует в этом контексте как центр исхождения актов и исходная точка внимания.
Однако следует добавить, что здесь нет необходимости, чтобы Я с его личностными качествами, с его возрастом и с его одеянием и т. д. явственно представало:
«Отнюдь нет необходимости, чтобы я себя туда помещал, чтобы там у меня было мое действительное живое тело и мое Я. Но разве дело не обстоит так, что в фантазии я полон напряженного ожидания, взволнован, потрясен полными насилия событиями морского сражения и т. д., а аспект фантазии не требует своего субъекта и Я с живым телом Я, данного из своего Здесь, наблюдающего, эксплицирующего, созерцающего то одно, то другое, познающего это, оценивающего и т. д.?» (Hua XIII, 300; см. Hua XIII, 301, 314).
Из этого следует, что фантазируемое Я распоряжается живым телом, через которое оно проживает различные события опыта в фантазируемом мире. Чтобы прояснить то, каким образом Я перемещается в фантазируемом мире, я отошлю к следующему пассажу, в котором тезис о двойной живой телесности как реактуализующего, так и реактуализуемого Я снова отчетливо выражен:
«Я тут как воображающее Я, теперь и здесь, проживая с этим живым телом в фактическом мире, я, эмпирическая личность: я (вот это Я) воображаю. [] Проживая в фикции, я могу вообразить внутри мира фантазии это же самое эмпирическое Я с его живым телом и т. д., но мне это не нужно. Я могу вообразить вещи без того, чтобы вообразить там себя (эмпирическое Я) в качестве наблюдателя, или вообще без того, чтобы вообразить себя как элемент воображаемого мира, в нем живущего, действующего и т. д. С другой стороны, у меня в фантазии есть соответствующие явления вещей, вещи квази-воспринимаются в определенных ориентациях и ни в каких других, при помощи определенных квази-ощущений (чувственных фантазмов) и квази-пониманий. И квази осуществляются экспликации, на основе которых я выношу квази-суждение в фантазии. В дальнейшем, чтобы быть в этом мире в качестве практического волящего Я, я должен быть уже чем-то большим, чем-нибудь вроде наделенного живым телом Я, причем живое тело принадлежало бы миру фантазии. Я должен был бы управлять чувственными полями, быть в состоянии группировать явления» (Hua XIII, 290).
Феноменология Гуссерля позволяет сделать более явственным измерение, которое до сих пор оставалось абсолютно неизвестным: живая телесность фантазируемого субъекта. Открытие этого до сих пор неизвестного измерения становится возможным благодаря методу двойной редукции. Фантазируемое Я наделено квази-восприятиями, которые определяются кинестезой. Кинестеза касается не только движений глаз[24], но и всего поля ощущений: «Разве не присутствую я также тактильно и со всеми чувствами? Ландшафт фантазии включает сильно пахнущие цветы, а между скалами бьют холодные источники, пышный мох зовет отдохнуть и т. д.» (Hua XIII, 293).
Если я живу в фантазии, я направлен «на фантазируемый объект, и этот объект конституируется в фантазируемом явлении, с фантазируемыми кинестетическими протеканиями ощущений, чувственными полями и т. д. [] Значит, к этому относится также и субъект чувственных полей, субъект ориентации, для которого предмет квази перцептивно явлен с теми и этими проявлениями, этот субъект производит (квази) движение глазами, рассматривает предмет и т. д.» (Hua XIII, 302303). Если задается вопрос о фантазируемом субъекте: «Значит, я совсем не присутствую как животелесно-духовное Я?», Гуссерль отвечает без сомнений: «Пожалуй, да» (Hua XIII, 293). Поэтому становится очевидным, что проблема здесь не в том, должен ли фантазируемый субъект который с необходимостью принадлежит фантазируемому миру (Hua XIII, 304) рассматриваться как животелесный, но как следует описать эту живую телесность коррелята Я феноменологически[25].
Гуссерль не может разрешить эту проблему. По поводу реактуализуемого Я, которое дано в сознании образа, он ограничивается тем, что повторяет, что коррелят Я не тождественен эмпирическому Я, а также утверждает, что живая телесность должна определяться при помощи актов внимания и при помощи расположенностей и т. д. Дальнейшее углубленное рассмотрение «Как» живой телесности реактуализуемого Я оказывается невозможным[26]. Не исключено, что более глубокое исследование реактуализуемой живой телесности в результате потому невозможно, что этот феномен как таковой отличается недоступностью: всякая фантазия образуется в многообразном, хрупком измерении неясной фантазии, которая, как мы увидим, во временно́м разрезе отмечена мерцанием [Intermittieren]. По сущностным основаниям нельзя ясно определить «нетронутое» измерение фантазии и в особенности живую телесность субъекта Я (см. С. 274).
Открытие живой телесности фантазируемого, а также припоминаемого субъекта показывает, насколько продуктивно введение методики двойной трансцендентально-феноменологической редукции. Отключение «веры в мир» позволяет удостоверить сущностно различные конститутивные функции, которые открывают доступ к своеобразным, уникальным мирам (миру фантазии, миру воспоминания и т. д.).
При этом следует подчеркнуть, что трансцендентально-феноменологическое эпохе́, по Гуссерлю, включает в себя два момента, которые собственно следует различать. Во-первых, эпохе́ означает редукцию к имманенции: всякое сущее конституируется в пределах изначального имманентно-субъективного поля. На протяжении всей работы я неоднократно буду подчеркивать проблематичность такого подхода к различным областям феноменов (как то пассивность, интерсубъективность и временность). Во-вторых, «вера в мир» исключается, и в соответствии с этим естественная установка в результате применения эпохе́ радикальным образом ставится под вопрос[27]. Вследствие этого открывается возможность преодолеть те самые апории, которые связаны с метафизически инспирированным понятием действительности. Если исходить из действительного объективного внешнего мира, неизбежным становится рассмотрение фантазии как функции представления, которое разыгрывается внутри души или психического поля. Если исходить из действительного мира, то невозможно освободиться от метафизических, онтологически нагруженных понятийных пар внутреннее/ внешнее. При помощи эпохе́ в контексте отключения «веры в мир» намечается путь, когда можно проанализировать многообразие интенциональных разомкнутостей (Erschlossenheiten) в совершенно различных измерениях.