Нет, никаких следов. Забыл вечномятущийся воздух, забыла быстротекучая вода, забыла даже твёрдая хмурая земля. Если когда-то тут и оставался след чужой магии, его давно нет. Его убрали.
Убрали? – сощурился Отец Дружин.
Да, убрали, – сказал он себе несколько мгновений спустя. Земля помнит боль ожога, заменившего следы иномирового волшебства. Убирали новые хозяева Хьёрварда.
И наверняка неспроста.
Здесь нечего больше делать, надо возвращаться в Ас…
Стой. Нет никакого Асгарда. Некуда возвращаться, сперва нужен новый дом, подобный тому, что он уже возвёл один раз. Но на сей раз – здесь, в Хьёрварде, невдалеке от границ пустого Ётунхейма, чтобы всегда напоминал о прошлом, чтобы не давал зарасти ранам, не дал утихнуть ненависти.
Кто не отомстил – тот не муж и не воин.
И уж конечно, не бог.
Мрачным возвращался в Восточный Хьёрвард Отец Дружин. То, на что он надеялся – отыскать след былой магии Истинных, – не удалось. Слишком самонадеянно, корил он себя. И потом… просящего в этом новом прекрасном мире презирают. Просящий слаб, он отдаётся во власть того, кого просит. Просимого. В его дни и века всё было по-иному, люди ещё назовут те времена Золотым Веком. «Просящего – одари и прими как лучшего друга; сторицею вернётся отданное от чистого сердца».
(Комментарий Хедина: нет, времена Древних Богов так и не назвали Золотым Веком. Не надо обманываться, время идёт вперёд, сильный черпает силу в прошлом, но смотрит в будущее.)
О?дин поворотил Слейпнира назад к населённым областям – искать место дому.
Но – никак не мог остановиться. Хотелось смотреть и смотреть, жадно замечать всё изменившееся, вспоминать, сравнивать.
На дальнем севере, невдалеке от Гнипахеллира, на безжизненном некогда Рёдульсфьёлльском камне, поднялись густые леса – настоящий сад, невольно подумал Старый Хрофт, приближаясь к ним с востока. За его спиной вставала заря, нежно-розовая, бестревожная, мягкая – словно и не случилось ничего, словно и не лилась кровь на Боргильдовом поле.
Что-то заставило О?дина оглянуться – наверное, давняя привычка, «чтобы за спиной всё чисто было».
В рассветных лучах мелькнула тонкая точёная фигурка, почти тонущая в розоватом сиянии. Мерно взмахивали белоснежные крылья, грациозно и почти лениво, но неведомое существо неслось с такой быстротою, что уже настигало самого Слейпнира.
Волшебный жеребец тоже почуял неладное, выгнул шею, тревожно захрапел, словно норовя остеречь седока.
– Остановись, – похлопал его Старый Хрофт. – Жаждущему беседы – ответь. Даже если потом он окажется врагом.
(Комментарий Хедина: Отец Дружин наверняка приукрашивает…)
Прикрывая глаза ладонью, О?дин следил за стремглав нёсшейся фигуркой.
Та резко взмыла вверх, сложила крылья – и замерла рядом с восьминогим жеребцом, стоя на воздухе так же свободно и спокойно, как он сам.
Девочка, или очень юная девушка, по людским меркам на вид – лет тринадцать. Чуть курносый нос, веснушки, ямочки на щеках, большие глаза цвета молодого янтаря и поток ничем не обременённых волос – точно вороново крыло. Белейшая туника до середины икр, блистающие тонкие браслеты охватывают запястья и лодыжки. Она вся словно светится изнутри, и свет её не обжигает, не слепит, он мягок и умиротворяющ.
– Здравствуй! – звонко говорит девушка и улыбается, на щеках играют ямочки.
Мрачно и угрюмо смотрит Отец Дружин, невольно вспоминая собственных дочерей и самую младшую из всех, Рандгрид…
Но заговоривший первым и приветствовавший тебя благословен, ему надлежит ответить со всем вежеством.
– Привет и тебе, крылатая дева. Быть может, ты нуждаешься в помощи? Быть может, преследует тебя враг или кто иной, задумавший причинить тебе ущерб? – отвечает бог О?дин додревней обрядовой фразой, и девушка звонко смеётся.