Тут из ближайшего кабака вывалилась группа молодых мужиков весьма специфической наружности. В спортивных костюмах, кожаных куртках, накачанные, коротко стриженные и очень в себе уверенные. Это были натуральные братки, причем не наши, азербайджанские, а приехавшие из России по каким-то своим лихим делам. Проходя мимо остановки, они случайно глянули на мои «товары».
На книги, естественно, они не обратили никакого внимания, а вот медаль сразу их заинтересовала. Они взяли ее со скамейки и принялись разглядывать, возбужденно переговариваясь и не обращая на меня ровно никакого внимания. Словно меня и не было тут вовсе.
Я поджался. Но братки явно не замышляли зла они по-детски смеялись, разглядывая медаль и повторяя «козел, не, ну слышь, козел!» и тому подобное. Потом один из них, со шрамом в углу рта, спросил:
За сколько отдаешь, брателло?
Я сказал, за сколько. Сумма была вполне приемлемой. Впрочем, браток со шрамом торговаться не стал. Он извлек из бумажника мятую купюру и небрежно сунул мне в нагрудный карман. Я видел, что это за купюра. На нее можно было купить хлеб, пачку чая, пакет макарон, немного картошки и прожить несколько дней при условии максимальной экономии. Слава Богу!
Братки удалялись, вырывая друг у друга медаль и гогоча. Потом они погрузились в «Мерс» и укатили. Я молча смотрел им вслед. На секунду мне показалось, будто я только что предал свое детство, предал своего отца. Но потом это чувство прошло.
С тех пор минуло еще два десятка лет. Мне удалось выжить.
Понемногу я возвращаю себе библиотеку хожу по книжным развалам и покупаю те же самые книги, которые когда-то продавал. У меня появилась коробка с новыми сувенирами авторучки с самыми разными логотипами, монеты несуществующих уже стран, всякие игрушки-безделушки из-за рубежа, брелоки, необычные зажигалки, курительная трубка с чашечкой в виде головы лукавого Мефистофеля Думаю, со временем я смогу восстановить практически все, что потерял.
Кроме одной вещи. Самодельной бронзовой медали с профилем козла и незатейливым стишком. Это была штучная работа. И где она сейчас, у кого ведомо одному лишь Богу
Баку. Март, 2010
Как это делалось раньше (рассказ)
Известный российский бард Юрий Визбор в одной из своих песен признался, что играть на гитаре его научили «местные злодеи» из тополевых московских двориков. Ну а меня игре на гитаре научил мой сосед по парте Аслан. Возможно, он и был в какой-то степени злодеем, но для меня он был в первую очередь другом.
Учились мы тогда в седьмом классе одной из не очень известных в истории бакинских школ. Аслан был радиотехник божьей милостью. С малых лет он научился орудовать паяльником и разбирался во всех этих транзисторах-резисторах и прочих кенотронах, которые для меня были тогда и остаются до сих пор китайской грамотой. Ну не дано мне, что тут поделаешь! А вот Аслану было дано. Из купленных, найденных и выпрошенных деталей он мастрячил всякие занятные штучки, которые работали исправно; также он брался за починку приемников, магнитофонов и телевизоров, и в комнате у него всегда вкусно пахло нагретой канифолью и расплавленным оловом.
И еще у Аслана была шестиструнная гитара.
Сейчас-то я понимаю: гитара была не бог весть что, дешевое изделие какой-то там фабрики, которое умело звучать громко, но не качественно, ибо корпус у него был фанерный. Такие гитары стоили 17 рублей, были доступны многим и на сленге назывались «русише фанере» (известно, что именно так, в издевку, германские воздушные асы времен Второй мировой войны называли первые советские истребители, чьи фюзеляжи действительно изготовлялись из особого сорта фанеры).
Я, четырнадцатилетний, смотрел на эту гитару, как загипнотизированная птичка на змею. В конце концов Аслан смилостивился и показал мне широко известные и воспетые три аккорда.
А когда мне стукнуло пятнадцать, я уговорил отца подарить мне на день рождения гитару ну хотя бы пресловутую «русише фанере». Отец нехотя, но все же уступил. Он опасался (не без оснований), что из-за гитары я окончательно заброшу уроки. Инструмент был подарен мне в обмен на страшную клятву, что я исправлю все свои тройки на пятерки. Разумеется, я поклялся; разумеется, клятвы своей так и не сдержал.
Я довольно быстро овладел гитарой, причем без нот, причем все остальные аккорды, кроме легендарных первых трех, нашел самостоятельно (шипя от боли в изрезанных стальными струнами пальцах). Видимо, тот самый медведь, который многим оттаптывает уши, обошел меня стороной и я оказался обладателем абсолютного слуха. Как же я воспользовался этим божественным даром?
Летними и осенними вечерами в компании друзей-одноклассников (или соседей) я сидел на лавочке в каком-нибудь уютном, зеленом бакинском дворике; мы бренчали на гитарах и горланили «Проскакали ковбои», «Дым сигарет с ментолом», «Шут и королева», «Вот шел я вечером один», «Кирка-лопата вот мои товарищи» и, безусловно, «Долю воровскую», которая насчитывала куплетов чуть ли не сотню. Сейчас «Долю» совершенно разучились исполнять, гнусавят по кругу первые три-четыре куплета, и всё Окружающие относились к нам по-разному: кому-то наше пение нравилось, напоминая о блатной или приблатненной молодости; кому-то нет, для них это был шум, да и только; нас часто обзывали «шпаной» и прочили разные срокá в колониях как общего, так и усиленного режима; но мы продолжали петь. Время от времени появлялся участковый (мы называли его на американский манер «шерифом»). А вот ему, кстати, наша самодеятельность была по душе! Однако по долгу службы он вынужден был нас приструнивать правда, делал это нестрого
А как к нам липли девчонки!
В моей жизни это был «розовый» период кавказского шансона. Но душе хотелось чего-то несоизмеримо большего. И тут как по волшебству появился Эльхан.
Он был старше нас с Асланом и учился в десятом последнем классе. Эльхан был спокойным черноглазым и длинноволосым юношей, великолепно играющим на гитаре. Кроме того, он коллекционировал рок-музыку, начиная от самых ее патриархов.
Это сейчас можно войти в любой магазин и свободно купить лазерный диск по вкусу. Во времена моей юности виниловые пластинки с записями рок-музыки можно было приобрести лишь у моряков, ходивших в загранку, да у дипломатов, вернувшихся из-за рубежа. Но обычно пластинки покупали у «фарцы» была тогда такая профессия, ныне практически вымершая. Фарцовщики торговали на «черном рынке» чем угодно от заграничных сигарет и жевательной резинки до фирменных шмоток и дисков. Профессия была опасной, за «фарцой» охотились и милиция, и народные дружинники; попавшемуся могли крепко впаять. Фирменная пластинка (ее называли «диск» или «пласт») стоила зверских денег чуть ли не месячного жалованья среднего советского человека, особенно пластинка новенькая, неигранная, «незапиленная», как говорили Но она того стоила! Я не говорю уже о качестве звучания от одного вида ярких, глянцевых конвертов захватывало дух!
Мы с Асланом повадились к Эльхану в гости. Там, у него дома, я и Аслан услышали лучшие образцы рока. Эльхан не был жадиной. Пластинок своих он никому не давал, но охотно переписывал их для нас на магнитофонную ленту (и делал это бескорыстно). Я слушал рок на раздолбанном еще ламповом магнитофоне «Днiпро», что переводилось «Днепр». На этой чудовищной машине мой отец крутил полулегальные записи Галича, Высоцкого, Кима и прочих бардов (в связи с чем мама постоянно восклицала: «Ох, посадят тебя один раз!», на что он непременно отвечал: «Нет, меня посадят два раза»). И к стоявшим на полке магнитофонным катушкам моего отца присоседились мои это были записи групп «Битлз», «Пинк Флойд», «Лед Зеппелин», «Дип Пёрпл», «Энималз» и рок-оперы Ллойда и Уэббера «Иисус Христос суперзвезда» Примерно в то же время я прикнопил к стене над своей койкой мутную, переснятую из какого-то британского журнала фотографию: «битлы» держат в руках высшие награды, врученные им королевой английской, и при этом вся четверка вовсю скалится