Присаживайтесь, Савелий Галактионович, любезно предложил, очевидно, являющийся хозяином дома Дмитрий Николаевич неловко переминавшемуся с ноги на ногу Савушкину.
Тот робко присел на краешек стула. Савелия Галактионовичу очень польстило, что и впрямь оказавшийся важной птицей консультант назвал его по имени и отчеству.
Что вы хотели мне сообщить, Савушкин? спросил надворный советник.
Савелий Галактионович открыл было рот, но тут вспомнил про тайну следствия и, притворно откашлявшись, красноречиво взглянул на хозяина дома и его товарища, который неподвижно стоял, опираясь о подоконник и скрестив на груди руки.
Анатолий Витальевич неопределенно хмыкнул и сказал:
Савушкин, их высокородие господин Руднев и господин Белецкий участвуют в расследовании. Вы можете говорить при них открыто.
Савелий Галактионович приосанился и с важным видом по всей форме начал докладывать.
В результате проведенного мною расследования тела, обнаруженные на месте преступления по адресу
Савушкин, переходите к сути! оборвал его надворный советник. Откуда трупы?
Из Мариинской больницы! выпалил Савелий Галактионович и радостно добавил: Только там за последнюю неделю, кроме этих семерых, еще десять покойников сперли!
Глава 5
Савелий Галактионович был горд собой. Он не совсем был готов оценить, насколько его открытие позволило продвинуть следствие, но эффект, который оно произвело на чиновника особых поручений, консультанта и его помощника, очевидно, был значительный.
Все трое уставились на переданный надворному советнику список и напряженно молчали.
Первым заговорил Белецкий, и практицизм его вопроса, надо признаться, ошеломил и его друзей, и уж тем более Савушкина.
Где в такую жару можно сохранить десять трупов? спросил он таким тоном, каким обычно спрашивал отчета у дворецкого или старшей кухарки.
Браво, Белецкий! похвалил Анатолий Витальевич. Отличный вопрос! Такие места и впрямь можно вычислить, а через них постараться выйти на убийцу. Хоть какая, но конкретика!.. Савушкин, надеюсь, вы записываете?
Младший делопроизводитель, ясное дело, и не думал записывать, потому от заданного вопроса покраснел, тут же поспешно достал блокнот и принялся строчить в нем погрызенным карандашом.
Терентьев тем временем обратился у Рудневу.
Дмитрий Николаевич, спросил он, вас этот список ни на какие мысли не наводит? Есть у вас идея, для какой картины такой паноптикум может подойти?
В списке похищенных мертвецов значились две совсем молодые женщины, два юноши, два старика, три мужчины и одна женщина средних лет.
Руднев отрицательно покачал головой.
Вот так, чтобы все они могли быть персонажами какого-то одного полотна?.. Ничего в голову не приходит, сказал он. Но, может, они приготовлены для разных композиций?.. Если вообще они имеют отношение к нашему делу Да и к тому же «Весна», как вы помните, господа, была дополнена убитыми Я не готов строить гипотезы. Это может быть все что угодно.
Значит так, деловито проговорил надворный советник, поднимаясь, вы, Савушкин, составьте мне список всех возможных ледников: склады, ресторации, магазины и прочее. Отправим туда проверку, а параллельно с тем еще раз все морги придется обыскать. Раньше нас интересовали недостающие трупы, теперь будем выявлять излишек. На эту проверку я околоточных с квартальными подряжу. Я сам поеду в Мариинскую больницу, выясню, каким образом у них там могла произойти пропажа. А перед тем съезжу по адресу Агаты и поищу ее няньку. Вы, господа, действуйте, как сочтете нужным. Но только прошу вас, Дмитрий Николаевич, помните, о чем я вас предупреждал! Будьте осторожны!.. Надеюсь, к вечеру мы сможем продвинуться в деле Что вы расселись, Савушкин? Идемте же!
Когда надворный советник со своим помощником ушли, Белецкий спросил Руднева:
Что вы планируете предпринять, Дмитрий Николаевич?
Мне понравилась твоя вчерашняя идея про репродукции «Весны». И в связи с этим я хочу нанести визит Ивану Абрамовичу.
Я так понимаю, длительной прогулкой вы себя решили не утруждать2, усмехнулся Белецкий и уточнил: Но ведь Иван Абрамович, насколько я знаю, современным искусством интересуется?
Да, но смотритель его коллекции один из лучших специалистов по итальянцам эпохи Ренессанса, объяснил Руднев. Собственно, с ним я и намерен переговорить.
А что вы поручите мне? спросил Белецкий.
У тебя две задачи. Во-первых, постарайся выяснить все, что можно, про мадмуазель Флору и про ее свиту. А во-вторых, обеспечь нам с тобой посещение ее ближайшего сеанса прорицаний.
Белецкий нахмурился.
И с чего вы вдруг решили посетить ее сеанс? спросил он подозрительно.
Хочу разгадать суть ее обмана.
И это единственная причина, Дмитрий Николаевич? в голосе Белецкого слышалось очевидное недоверие.
Руднев нетерпеливо махнул рукой.
Давай, Белецкий, говори уж? Будет тебе ходить вокруг да около!.. Так что?
А то, безапелляционно заявил Белецкий, что меня беспокоит ваш интерес к женщине, имеющей прямое отношение к чудовищному преступлению!
Белецкий, мы расследование ведем! Естественно, я проявляю интерес к участникам дела!
Белецкий был непоколебим в своем недовольстве.
Дмитрий Николаевич, вы прекрасно понимаете, что я говорю о другом интересе!
Да с чего ты взял?
С того, что знаю вас и вижу насквозь! Вы ее всю ночь рисовали!
И что это, по-твоему, значит?
Это значит, что она вам нравится!
Белецкий, мне нравится все, что я рисую! В этом суть творчества!
О да! Вы всякое свое любовное увлечение на творчество и вдохновение списываете! Только вот в этот раз вашей музой стала женщина, которая, как вы сами вчера сказали, пытается втянуть вас в gefährliches Spiel (нем. опасная игра).
Gefährliches Spiel habe ich nicht gesagt! (нем. Я не говорил: «Опасная игра»!) возразил Руднев. Впрочем, это неважно! Довольно спорить! Я готов признать, что она мне интересна, но мой интерес ты сильно преувеличиваешь. В любом случае я должен переговорить с ней еще раз. Она меня провоцирует, и я хочу понимать на что и зачем.
Белецкий что-то еще поворчал, и на том они расстались.
Когда они вновь встретились, дома их ожидала записка от надворного советника, в которой он сообщал, что няньку не нашел и что, судя по выяснившимся обстоятельствам, живой ее уже найти не удастся. Женщин, очевидно, похитили, когда они собирались выезжать в Мураново.
Дворник, куда как более откровенный с полицейским чином, поведал, что за нянькой и ее убогой подопечной приехал извозчик, загрузил багаж и увез женщин. Однако по номеру живейного выяснилось, что экипажем правил совсем другой человек. Якобы, когда извозчик выезжал по адресу, о котором было договорено еще накануне с каким-то господином, к нему подсел некто в широкополой шляпе и со смешной такой кудлатой бородой, сказав, что ему совсем по пути. Незнакомец тот был крайне весел и говорил, что у него большая радость, за которую он предложил извозчику вместе с ним выпить. Не желая обидеть седока, да и не считая нужным отказываться от дармовой выпивки, извозчик щедро хлебнул из бутылки, которую ему дал седок, и далее уж ничего не мог вспомнить до того момента, как проснулся в глубокой ночи где-то на московских задворках в своем же экипаже.
Выходило так, что радостный седок и был похитителем, который увел экипаж, угостив извозчика чем-то сдобренной водкой, а после вернул коляску, видимо, чтобы извозчику не из-за чего было подымать шум.
Новости, добытые Дмитрием Николаевичем, были куда как скромнее и не только не проясняли дело, но и, напротив, добавляли ему неопределенности.