Продвигаемся по заросшей кустами дорожке в сторону многоэтажек. Туристы достают камеры и врассыпную исчезают в полуразрушенных домах.
Сажусь на травку, загораю. Пытаюсь представить, как жил этот город много лет назад. Захожу в жилой дом. На полу детские игрушки. Такое ощущение, что всех эвакуировали в срочном порядке. Становится жутковато. Иду в здание столовой. На полу лежит айфон. «Неплохо сохранился», кладу телефон в карман.
Смеркается. Кажется, из кустов за мной внимательно наблюдают чьи-то большие глаза Изо всех сил бью по банке вызываю туристов. Все собираются возле штаба. Возбуждённо переговариваются, хвастаются фотографиями развалин. Только одна женщина выглядит расстроенной.
Что случилось? спрашиваю её.
Телефон потеряла
Вот он!
Женщина, благодарно улыбаясь, забирает свой телефон.
Возвращаемся на пирс. Садимся в лодку.
Медведь приходил, рассказывает матрос, крупный такой. Наверное, вы его вспугнули.
«Да уж», чувствую, что рука от ударов по банке занемела.
На прощание дёргаю кольцо на японском фальшвеере, кидаю в воду, как написано в инструкции (капитан потом выскажет мне всё, что думает о моих невысоких умственных способностях). Мы зачарованно смотрим на оранжевый дым в лучах закатного солнца. Бечевинка скрывает свои тайны за завесой дыма Подплываем к катеру.
В темпе вальса! капитан чем-то озабочен. Прогноз плохой передали, усиление ветра.
Мы быстро снимаемся с якоря и выходим в обратный путь. Качка заметно усиливается. Темнеет. Идём по приборам. Главный из них измеряет глубину. Туристы укладываются внизу. Закутываюсь в спальный мешок, сижу рядом с капитаном наверху. Ему всё нипочём! Матрос приносит горячий чай. Капитан рассказывает про ночные кораблекрушения.
Дай подушку! над палубой торчит голова тур-лидера.
Спускаюсь вниз, перешагиваю через спящих, достаю подушку. Нос катера с шумом режет пенящиеся волны. Мы идём, и над нами только звёздное небо.
Начинается шторм, вода переливает через борт. Катер идёт ко дну. Нас вылавливают военные моряки с подводной лодки. Внутри почему-то сидит медведь и смотрит на меня большими глазами
Подъём! меня будит капитан. Подходим!
Впереди сияют огни ночного города.
Через час швартуемся в порту, прощаемся с капитаном. Довольные туристы уезжают. На берегу меня ждёт жена.
Рыбалка на севере
В аэропорту Паланы, поднимая снежные вихри, приземляется вертолёт с красной звездой на фюзеляже. На борту вместе со мной двое пограничников. Они привезли на заставу почту. Нас встречает командир на УАЗике. По пути на побережье, где находится часть, он показывает посёлок.
Вот это у нас дом культуры, здесь гостиница, а вот бизнес-инкубатор.
Командир вкладывает в последнее словосочетание целый спектр чувств от восхищения до неприязни.
А что там? интересуюсь я.
А кто его знает, командир использует далеко нелитературный оборот речи.
Вечером мы идём в местное развлекательное заведение. В небольшом помещении три стола. Звучит группа «Ласковый май».
Меню можно? спрашиваю я у хозяина.
Пиво камчатское, водка и камбала, оглашает тот традиционный для Севера набор угощений.
Давайте всё!
Я разглядываю посетителей.
За тем столиком кто?
Это администрация, отвечает командир.
А те?
Казначейство, вон там в углу полиция.
А танцует кто? я наблюдаю за медленно извивающимся на танцполе долговязым мужчиной.
А, это? Пожарник!
На следующее утро мы грузимся в вертолёт. Командиру надо отвезти топливо в соседний посёлок. По пути забираем местного охотника. На его заимке стоит гусеничный вездеход армейской окраски. Рядом с избушкой лежит позвоночник кита. Какого размера морское млекопитающее, если одна его кость больше меня? Охотник совещается с лётчиками, показывает маршрут по карте.
Сейчас порыбачим, обещает командир.
Вертолёт взмывает в воздух. Спустя 15 минут, опускается рядом со скалой. Рядом, огибая сопку, стремительно бежит ручей едва ли в метр шириной.
Ну, что, порыбачишь? спрашивает меня командир.
Я рыбу ловить не умею.
Ты попробуй! смеётся охотник.
Он протягивает мне большой гнутый гвоздь, к нему привязана леска, обмотанная вокруг дощечки. Первый раз вижу подобную снасть. С сомнением кидаю гвоздь в ручей. Через мгновение следует резкий рывок. Вытягиваю. На конце лески бьется крупная рыбина.
Кто это?
Голец.
Я рассматриваю улов. По прикидкам серебристый голец достигает в длину сантиметров 50. Скоро у нас полное ведро рыбы.
Хватит говорит охотник.
Вечером мы паримся в бане на заставе.
Пора и гольца попробовать, приглашает командир.
На большой сковородке шкворчит запечённая с луком рыба. «Такое блюдо не подадут даже в самом дорогом рыбном ресторане Парижа», думаю я.
Банные
«На выходных идём в поход на Банные», говорит коллега. Я не придаю этим словам особого значения, что довольно легкомысленно с моей стороны. «Это традиция для шефа», объясняют мне. Те, кто уже принимал участие в походе, ничего конкретного не говорят, прячут глаза и только печально улыбаются. Шеф, я слышал, занимается спортом. Каждое утро он бегает. Зимой на лыжах. Выглядит как Путин на рыбалке в Сибири. «Но это не тяжело?» предполагаю я. «Что ты? Конечно, нет!» успокаивают меня. На собрании перед походом шеф уверенно рисует на доске стрелочки маршрута и объясняет, как мы непринуждённо, в основном наслаждаясь природой, доберёмся до конечного пункта. Какое это будет лёгкое, но незабываемое приключение. По пути нас ждут несколько остановок. Мне нравится количество привалов. Ничего страшного в походе, кажется, нет. В конце концов, это же не «Фантоцци против всех».
Затемнение.
Раннее утро субботы. Мы грузим бесконечные ящики на грузовики. Колонна выезжает. За окном темно. Равномерно урчит мотор.
Затемнение.
Мы стоим на поляне. Машин уже нет. Все навьючены рюкзаками. «Вперёд!» командует шеф. «На повороте нас подберут квадроциклы, если кто-то устанет.» «Квадроциклы? думаю я. Прекрасно! По-моему, я уже устал.» Мы идем на протяжении нескольких часов. Неожиданно появляются квадроциклы, но свободных мест на них нет. Водитель первого кричит: «Ну, как? Идете? Молодцы!». Квадроциклы проезжают мимо, обрызгивая нас грязью. Мы идём дальше. Впереди река. «Сними обувь», советует шеф. «У меня высокие ботинки», отвечаю я. Захожу в речку, проваливаюсь по пояс и промокаю насквозь. В голове мелькает мысль о том, что запасную обувь я не взял. На привале сушу носки около костра. Сажусь под дерево, достаю фляжку.
Затемнение.
Меня трясёт за плечо шеф. «Подъём.» Я успеваю увидеть хвост колонны. «Оставьте меня здесь навсегда», думаю я, но вслух говорю «Иду!». Натягиваю ещё мокрые носки и бегу догонять коллег. «Видишь?» спрашивает товарищ. Я действительно вижу перед собой на тропе слоновью кучу. Но откуда здесь слоны? «Медведь», спокойно рассуждает коллега. «Свежее», зачем-то добавляет он. «Кто взял ружьё?» спрашивает шеф. Выясняется, что у нас есть свисток. Мы идём и свистим. Некоторые кричат. Что про это думает медведь?
Затемнение.
Мы идём в траве выше человеческого роста. Мы идём по снегу. Мы идём по льду. Сзади слышится крик. Один провалился под лёд. Его достают. Мы ползём по скалам, внизу обрыв. Прыгаем через ручьи. По лицу бьют ветки. Это всё происходит не со мной успокаиваю я себя. Это просто телепередача «Выживание в джунглях».
Затемнение.
«Ну, вот и всё!» слова шефа пробуждают остатки жизни в приунывшей группе. Мы сидим возле домиков геологов. «Осталась только Табуретка». «Какая ещё Табуретка?» я инстинктивно опасаюсь новых названий. «Теперь надо по пять капель перед Табуреткой, чтобы ноги не болели», объявляет шеф. «Ни за что!» проносится в голове. Но я пью коньяк, и ноги на самом деле перестают болеть. Становится легче. Мы выходим из лагеря геологов, идём по руслу ручья, пересекаем долины, проходим мимо озёр, в которых плавают утки. И вот перед нами встаёт отвесная скала, вероятно, кратер древнего вулкана. «Вот и Табуретка!» мечтательно говорит шеф.