«Боже милостивый, — подумала она. — Он серьезен». Только усилием воли она не позволила клубку в животе овладеть ее телом. Еще чуть-чуть, и она опозорится прямо перед Атило.
— Найдите дубильную яму, — бросил Атило компании Джоша. — Не рядом, подальше отсюда. Залезьте в нее по уши. Не двигайтесь. Молчите, пока не наступит утро.
— Демоны ненавидят воду?
— Они охотятся по запаху. От вас воняет мочой. Найдите дубильную яму, и, может, вам повезет.
Атило отвернулся, тут же забыв о маленьких разбойниках. Может, им и вправду удастся уйти подальше.
— Держитесь рядом со мной, — сказал он Джульетте.
Атило шел по соттопортего, туннелям под жилыми домами, направляясь к маленькой площади. Несколько дубов на противоположной стороне не позволяли ей сползти в узкий канал. Атило обрезал веревку и оттолкнул потрепанную гондолу, так что она встала поперек канала, как шаткий мостик. Едва госпожа Джульетта перебралась по нему, Атило перерезал оставшуюся веревку и перепрыгнул на безопасную сторону. Лодка медленно поплыла по каналу.
— Куда мы направляемся?
— У меня есть дом, — ответил он.
— Особняк иль Маурос? — Ее сердце упало. Им придется дважды пересекать Большой канал на гондоле или обходить его, удвоив путь, пролегающий по самым опасным улицам Венеции.
— Другой дом, — бросил он.
Он взял ее за руку, но не ради того, чтобы успокоить или ободрить. Атило стиснул ее кисть и потащил вперед. Он хотел идти быстрее.
— Атило, ты… — Джульетта умолкла.
Старик пытается спасти ее. Он в ярости, таким она никогда его не видела. Лицо превратилось в боевую маску, глаза пронзают тьму.
— Прости, — сказала она.
Он замер, и Джульетте показалось… На мгновение ей показалось, сейчас он не удержится и ударит ее. Но уже в следующую секунду она увидела странную фигуру, следящую за ними из теней приближающегося квартала.
— Сюда.
Рывок направил ее к переулку. Но путь уже перекрыт, как и тот, которым они пришли.
— Убей себя, — произнес Атило.
Джульетта уставилась на него.
— Не сейчас, дурочка. Если погибну я и погибнут они…
Он указал на силуэты, появляющиеся из темноты. Кто-то стоял рядом с гротескными существами, преграждающими им путь, другие — на крышах или балконах.
— Не дай захватить себя.
— Они меня изнасилуют?
— Насилие можно пережить. Но ты не переживешь того, что с тобой сделают Волчьи братья. Хотя живой и здоровой ты можешь оказаться для них более полезной. А значит, ты точно должна убить себя.
— Самоубийство — грех.
— Позволить схватить себя — худший грех.
— Перед Господом?
— Перед Венецией. Это намного важнее.
Серениссима, имя Светлейшей Республики Венеции, придуманное поэтами, не отличалось точностью. Город уже давно не был светлым, а в нынешние дни не был и республикой.
По мнению Атило, Венеция больше напоминала бурлящий котел, в который откуда-то с небес все подбрасывали и подбрасывали горстки риса. И хотя каждое утро у стен находили тела нищих, на дне каналов новорожденных младенцев, а бедняков выбрасывали умирать прямо на улицу, чтобы не платить за похороны, город оставался таким же людным, тесным и дорогим, как и прежде.
Летом люди спали на крышах, балконах или под открытым небом. Когда наступала зима, они скапливались в убогих домах. Они испражнялись, совокуплялись, ссорились и дрались на виду как у чужих, так и у собственных детей. Лестницы таких домов всегда пахли особым запахом бедности. Немытое, воняющее сточными водами, засаленное страдание.