Я? Попрекаю? Глафира аж опешила от несправедливых обвинений. Да как вы можете? Да ни в жизнь! Да я! Она закрывала и открывала рот от удивления.
«Вот и помогай после того этому толстому увальню!» подумала горничная.
И вообще, Глашенька, подай мне медицинский справочник с верхней полки, да-да, этот. Вот послушай и запомни, может, еще в жизни пригодится: «Причины остановки сердца и болезней сердца являются сердечная недостаточность, пороки сердца, различные виды аритмии, кардиомиопатии (поражения сердечной мышцы), а также хронический алкоголизм или употребление наркотических или лекарственных средств». Запомнила, Глаша? Про сладкое и жирное тут ничего не сказано! Вот так! Поднял он вверх пухлый палец.
Глафира улыбнулась и покачала головой.
Аристарх Венедиктович отложил медицинский справочник, поерзал на месте, потом с трудом поднял свои внушительные телеса и полез в угловой буфет, где хранились продукты, достал большой шматок сала и, даже не разрезая его, впился в него зубами.
Глафира только хлопала глазами. Вот и первый день рациона здоровья сало с жирным маслом, зря она тут манку варила все утро!
Она открыла рот, чтобы напомнить заветы кардиолога, но сказать ничего не успела дверной колокольчик оповестил о прибывшем госте.
Глашенька, ты кого-то ждешь? приглаживая заляпанные маслом усы, спросил Свистунов.
Девушка отрицательно покачала головой.
Тогда это, наверное, клиенты. Веди их сразу в мой кабинет, а я сейчас подойду, догрызая кусок сала, заявил самый лучший сыщик Санкт-Петербурга.
Глафира кивнула и отправилась открывать дверь.
Петроград. Октябрь 1923 г. Набережная Обводного канала. Близ Боровского моста
Что им, дуракам таким, топиться, что ли, больше негде? ворчал милиционер Спицын, вынужденный патрулировать выделенный ему участок моста.
Значит, негде, кивнул озябший напарник, младший сержант Александр Ильин.
Знаешь, Сашка, я вот действительно не понимаю, почему именно на этой набережной у самоубийц со всего Петрограда свет клином сошелся. Зачем ехать с другого конца города, чтобы именно здесь утопиться? вполголоса размышлял Спицын.
Георгий Палыч, я слыхал, что тут вообще место нехорошее, проклятое, и потому самоубийц так сюда тянет, поплотнее закутался в шинель сержант.
Ясное дело, нехорошее. Тут за полгода больше семидесяти человек в речку попрыгали, вот же ж. Наше отделение скоро за плохие показатели лишится Красного Знамени. Нет, блин, козлы такие, не в Мойку, не в Фонтанку, все сюда бегут топиться! ругался Спицын.
Семьдесят человек это же много, покачал чубатой головой Ильин.
Конечно, много, причем это только официальные данные, а сколько их тут на дне неучтенных лежит, это мы никогда не узнаем. Капитан закурил папиросу. Ты слышал, Сашок, в прошлую смену наш Степан Сергеич и Олег Палыч даже одному такому самоубивце накостыляли по шее. Чтобы это не в их смену топился. Вот что такое делается!
Сашка неопределенно кивнул, не нравилось ему это место, совсем не нравилось. И предчувствие какое-то странное. Но тут внимание парня привлек высокий человек в темном плаще, медленно бредущий по мосту. Его качало из стороны в сторону, но на пьяного он не был похож, выглядел так, как будто кто-то невидимый тащит его силой по набережной.
Ой, смотрите, Георгий Палыч, кажись, идет кто-то, вон к мосту, наклоняется вроде. Наш клиент! Топиться хочет! закричал младший сержант.
Беги, Сашка! Беги! Лови его!
Милиционеры побежали к темной фигуре, склонившейся к перилам Боровского моста. Еще бы секунда, и человек полетел в пропасть, но младший сержант Ильин оказался быстрее, в последний миг он налетел на неудавшегося самоубийцу, накрыл его своим телом и пытался удержать его брыкающиеся конечности.
Георгий Палыч, я поймал, держу!
Молодец, Сашка. Я о тебе в рапорте напишу, держи его! запыхавшийся Спицын подбежал к молодому напарнику. Товарищ, что это вы тут делаете?
Что? Кто? Я?! Вы кто? Встаньте с меня! Глаза мужчины наконец-то приняли осмысленное выражение. Вы вообще кто и по какому праву осоловело мотал он головой.
Как ваша фамилия, товарищ? отряхнул мокрую шинель Спицын.
Да я на вас жаловаться буду, вы знаете, кто я такой! Да я в ЦК партии, да я лично с товарищем Ждановым знаком! Мужчина с трудом встал с мокрого тротуара, с удивлением разглядывая милиционеров. Казалось, он на самом деле не понимает, как он здесь очутился и что с ним произошло. Я на вас точно жаловаться буду за самоуправство, проворчал он.
Вы зачем в речку прыгали? Мы вас спасли вообще-то, немного обиженно протянул младший сержант Ильин. А он сразу жаловаться.
Еще раз повторяю, ваша фамилия? повысил голос капитан Спицын.
Вот мои документы, меня зовут Игнатий Степанович Семибогатов. Мужчина полез в карман плаща за бумагами.
И зачем же вы, Игнатий Степанович, с моста прыгать решили? Чем наша советская жизнь вас не устраивает, что вы хотели с ней покончить? изучая документы, спросил Георгий Павлович.
Меня? Не устраивает? Да вы что, товарищи! Да как вы можете! У меня важный пост в ЦК, жена-красавица, квартира на проспекте Октября, чего это я с моста прыгать буду! Меня моя жизнь вполне устраивает! с вызовом произнес Семибогатов.
Так мы вас еле спасли, еще чуток и вы бы в воде оказались, в Обводном, кивнул на мост сержант.
Вам показалось, я никуда не прыгал и не собираюсь. Глупости какие!
Младший сержант Ильин вспомнил, с каким странным выражением лица мужчина буквально пару минут назад с пеной у рта дрыгался тут на набережной, и только чудо в лице младшего сержанта Александра Гавриловича Ильина спасло его от неминуемой гибели. Вспомнил милиционер и странный зеленоватый туман, клубившийся над водой. Однако, судя по всему, сам Семибогатов ничего этого не помнил.
Но вы же У Александра даже не нашлось слов, но старший по званию перебил его:
Так, все понятно. Спицын вернул документы потерпевшему. Игнатий Степанович, вам придется пройти с нами, написать объяснительную, что вы делали в этот час на набережной Обводного канала и что вас побудило прыгать с моста, твердо припечатал капитан.
Но я не прыгал, мне незачем это делать, заныл Игнатий Степанович.
Пройдемте-пройдемте, в отделении разберемся, вежливо подхватил его под белы ручки младший сержант Ильин.
Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. Меблированные комнаты на реке Мойке
На крыльце дома как мраморные статуи застыли две дамы: одна в длинном двубортном плаще и светлой шляпе с огромными полями, почти полностью закрывающими лицо, другая одета попроще, можно даже сказать, бедно, весьма бедно одета замызганный тулупчик, темный платок, накинутый на плечи. Но она не выглядела как служанка первой дамы, было видно, что обе прибыли вместе, на одинаковых условиях.
Глафира поклонилась в дверях и поинтересовалась целью визита.
Здесь проживает сыщик Свистунов? приподняла полы шляпы высокая дама. Та, что в тулупчике, неопределенно хмыкнула носом.
Да, здесь проживают, вы договаривались о встрече?
Нет, но я начала высокая, но девушка в платочке вдруг резко опустилась на землю, прямо на грязную мостовую, и зарыдала, обращаясь к Глаше:
Девушка, милая, не гоните нас, пусть твой хозяин примет, очень прошу, Христом Богом молю, заголосила она, пытаясь ухватить Глафиру за руку.
Та попыталась поднять с земли девушку, и вместе с высокой дамой им удалось это сделать.
Хорошо-хорошо, не плачьте, Аристарх Венедиктович примет вас, обязательно примет, отряхивая ее еще больше запачканный тулупчик, приговаривала Глафира. Ей было очень жаль гостью, видно было, у нее что-то серьезное случилось.
Анфиса, не дури, не позорь нас, громко зашипела девушке на ухо высокая дама.