За нашими столами установилась тишина, все замерли, а отец аккуратно пихнул меня ногой.
Каюсь, переборщил как можно равнодушнее ответил я. Сестёр защищал, ни о чём другом больше не думал. А так, собакам собачья смерть.
Тишина стала звенящей
Так-то оно так, но в следующий раз думай, Алексей, проворчал цесаревич. Эмоции тоже иногда полезно отключать.
Постараюсь, пап вздохнул я, чувствуя спиной взгляды остального малого света.
Отец пробыл с нами ещё примерно полчаса, пока не засобирался вместе с Машей и Варей домой в Кремль. Разговор у нас за столом всё это время не ладился все находились под впечатлением от видеозаписи и наших с цесаревичем последующих к ней «жутких» комментариев. Уже на улице, когда я пошёл провожать своих родичей, Маша с Варей меня по очереди обняли, поцеловали, ещё раз поблагодарили «за спасение» и сели в машину, а отец отвёл меня в сторонку:
Лёшка, во-первых, ты молодец! хлопнул он меня по плечу. Во-вторых, спасибо за Машку с Варькой. Они хоть и могут за себя постоять, но, сам понимаешь, всякое могло случиться, а ты вмешался очень вовремя. В-третьих, мне государь сказал, что ты афганского колдуна за Ивана принял. Этим твоя излишняя жестокость была вызвана?
Да. Я как колдуна почувствовал, подумал, что это точно Иван. Ну и нырнул в темп очень глубоко, настроив себя на применение только грубой физической силы. Сам понимаешь, мне в ментализме с Иваном не тягаться, а огонь я освоил пока недостаточно, боялся мимо дать Отец, я же ничего не помню! Вообще ничего! Очухался уже посреди пепелища, когда Машка воздухом ударила Это вообще нормально? я смотрел на него с надеждой.
Не знаю, медленно сказал он. По крайней мере, мне так глубоко в темп никогда заныривать не удавалось. Ты скорость свою на записи оценил?
Нет, помотал я головой.
Ты же там чуть ли не размазался по экрану. Это явно быстрее, чем могу даже я, он усмехнулся. Как ты умудрился только пиджак с рубашкой порвать, а не мышцы с сухожилиями? И ещё, Лёшка, к твоему сведению. Там канцелярские с Лебедевым на подходе были, совсем немного не успели. Так вот, ты, когда с Никпаями разобрался, видимо, нашего Лебедева почуял. Я напрягся. Ну и погасил его по полной программе, еле откачали старика.
И что с Владиславом Михайловичем?
В Кремлёвскую больницу на скорой увезли, вроде отошёл. Не переживай, с ним всё будет в порядке, успокоил меня отец. Давай поступим так. Ты спокойно здесь свою повинность в качестве хозяина отбываешь, а потом едешь домой. А я Машку с Варькой до Кремля доброшу, там с ними немного побуду, прослежу, чтобы они окончательно в себя пришли, и приеду к тебе в особняк. Там всё спокойно и обсудим. Договорились?
Договорились.
Ну, хоть отцу всё рассказал, сразу полегчало.
Буквально сразу же после моего возвращения в ресторан засобирался и свет, даже и не думавший покидать «Избу» раньше следующего императора. Прощались со мной молодые люди и девушки не то чтобы со страхом, но опасение явно присутствовало. Смешанное с плохо скрываемым восхищением. Особенно явно это читалось на лицах девушек. Последней ресторан покидала наша компания, причём испытываемое нами не сильно отличалось от эмоций остального света. Естественно, я был удостоен долгих «дружеских» поцелуев в щёку со стороны девушек, а Андрей Долгорукий с Виктором Голицыным подошли последними.
Лёха, потряс мою руку Андрей, спасибо, что Машку защитил И Варьку.
Не хотел бы я оказаться там на твоём месте, кивнул Виктор. Но поступил бы так же! Увидимся.
Когда мы с Сашкой Петровым вышли из ресторана, я оглядел улицу. Места повреждения на дороге были уже перекрыты бетонными блоками с красными предупреждающими фонарями, разбитые машины убраны, а мои дворцовые выстроились в цепь.
Владимир Иванович, к чему всё это? устало спросил я у начальника охраны, стоящего у ведущей «Волги».
Напряжение последних часов всё-таки сказывалось, да и тело продолжало тянуть.
Приказ Александра Николаевича, улыбнулся ротмистр. Сказано охранять вас от ещё каких-нибудь великих подвигов.
Ясно, махнул я рукой. До Пожарских подбросите?
Присаживайтесь, Алексей Александрович. Александр Владимирович, он кивнул Петрову. Не извольте беспокоиться. Вмиг домчим.
Уже в машине спросил друга:
Ты как?
Лёшка, ты, конечно, сегодня дал! Однако никакого восторга в голосе Петрова я не услышал. Это вот так всё обыденно происходит? посмотрел он на меня.
Саша, сформулируй, пожалуйста, свой вопрос более понятно, попросил я.
Ты, не задумываясь, убил троих человек, а потом их сжёг Понятно, что самооборона, но что ты чувствуешь сейчас?
Усталость, Саша, просто усталость. Я пока до этих троих добрался, кучу нервов потратил. Парень продолжал смотреть на меня, не удовлетворившись ответом. Хорошо, Саша, я ничего не чувствую. Ни раскаянья, ни жалости, ни сожаления. Они враги, Саша. И если не я их, то они меня. Всё просто, так меня Прохор учил, и теперь я в этом с ним полностью согласен. Не я первый начал, если тебе угодно. И давай не будем тут на ровном месте глубокие философские мысли разводить, типа тварь я дрожащая или право имею. Схожу в церковь, свечки поставлю самые дорогие за упокой души рабов божьих Никпаев. А все эти рассуждения оставь псевдоинтеллектуалам и салонным бездельникам из света.
Лёшка, когда ты успел так измениться? он смотрел на меня осуждающе.
Было время, усмехнулся я. Слушай, а с теми двумя валькириями хочешь поквитаться? Могу устроить.
Петров прерывисто задышал и сжал кулаки.
Что и требовалось доказать, улыбался я. Ты же сам меня как-то просил показать такую жизнь. Сегодня ты её увидел. Понравилось?
Нет, буркнул он. Но ты-то когда успел к такой жизни привыкнуть?
После того, Сашка, как несколько раз чуть не сдох от этой самой жизни. Я, кстати, и сегодня готовился умереть, но не сложилось.
Петров смотрел на меня круглыми глазами:
Ты же шутишь, Лёшка!
Конечно шучу, кивнул я.
Да ну тебя! помотал он головой. Наговорил тут мне! И напугал. Ты же меня пугал, да?
Точно.
Больше так не делай, Лёшка! Подожди, отец звонит. Да Скоро будем С Лёшкой всё в порядке Хорошо, я его попрошу, и он зайдёт он положил трубку и посмотрел на меня. Родители за тебя беспокоятся, просят зайти.
Зайду. Меня прямо умилила эта трогательная забота Петровых, шедшая из детства.
Теперь телефон звонил уже у меня:
Лёха! Это был Николай Романов. Ты как?
Нормально. Этот вопрос меня уже начал бесить.
Как ты эпично этих Никпаев кончил! Николай не скрывал своего восторга. А у нас в училище чуть ли не бунт курсанты подняли! Собирались афганское посольство идти громить! Дежурные офицеры кое-как толпу остановили. Зачинщиков на губу сунули, с ними начальник училища завтра будет разбираться.
Вы тоже на губе? хмыкнул я.
Не-е протянул Николай грустно. Нам родичи ещё до появления в паутине записи позвонили и приказали затихариться и не во что не вмешиваться. Пообещали, что, если мы с Сашкой хоть в чём-нибудь поучаствуем или что-нибудь устроим, наказание будем отбывать не на родной и такой уютной губе, а в Бутырке и в браслетах Вот мы и наблюдали за этим праздником жизни со стороны Нам даже некоторые курсанты начали претензии аккуратно высказывать, мол, чего сидите, вы должны в первых рядах за забор рваться. Пришлось про Бутырку им рассказать. Желающих давать советы больше не нашлось
Жалко вас, усмехнулся я. Бедные мои братики!
Лёшка! Переговори с отцом и дедом! заканючил Николай. Возьмите нас с Сашкой на границу хоть на денёк! Хоть на полденька! Мы на что угодно согласные!
Хорошо, переговорю, вздохнул я. Вы хоть Марии-то с Варварой позвонили, узнали, как они там?
Прямо перед тобой пообщались. Нормально всё с ними, уже дома. Я так понял, они от этой видяшки обалдели больше, чем от самого нападения. Но ты, конечно, дал, братец!