Нина Русанова - Волшебство. Стихи стр 2.

Я сладкое, ты знаешь, разлюбила.

Тебя  на половину. Нет, на треть.

А блузу Блузу эту зря купила 

Теперь на небо не могу смотреть.

Рубаха

Чтобы было не напрасно 

Воевать так воевать! 

Приходи в рубахе красной,

На груди её же рвать.

Ну а если хочешь в целой

От меня уйти живой 

Приходи в рубахе белой

И в небесно-голубой.

Если ты в меня влюблённый

И от той любви ослаб,

То явись ко мне в зелёной 

Чтобы я тебя ждала б.

А в рубахе тёмно-синей,

Если грустно, приходи 

Если иней стонет-стынет

Под рубахою в груди.

А в рубахе ярко-жёлтой

Если вздумаешь когда,

Разверну тебя я молча

К низу  лестницу считать.

И в оранжевой не надо,

Не люблю я этот цвет 

Разве только листопадом

Точно так же лес одет.

Ну а если зимний ворон

Принесёт дурную весть,

Я приду в рубахе чёрной 

Больше ж некому надеть.

Как никто!

Ты понимаешь  как никто!

Никто ведь и не понимает:

Ни Дед Пихто,

Ни Конь в Пальто

(теперь его он не снимает),

Но даже Агния Барто

Ему восторженно внимает.

А он зачем-то вынимает

(о нет! не то, не то, не то!)

Ни тот Медведь,

Что Лапы Без

Был поэтессой брошен на пол

(таких, скажу вам, поэтесс,

забыв в порыве политес,

самих оставить бы без лапы)

И я хочу  как никогда!

(ведь никогда и не хотела)

Мне всё равно, что «нет», что «да»!

(по мне  что водка, что вода 

ни сердцу, ни уму, ни телу)

И оба мы  каких нигде!

(а и нигде-таки не сыщешь)

Не променяю  ни на что!

(на что-нибудь да променяю)

А пропадаю  ни за грош!

(соврёшь  недорого возьмёшь)

Как  никогда  никто  я знаю.

Вещий сон

Свитер.

Домашней вязки. Такого цвета,

Что раньше бы я сказала, что он  «поносный».

Под ним такая же майка на голое тело.

Не вещий сон: такое теперь не носят

А я давно недавно спросить хотела

На «ты», на «Вы»?  засело в мозгу занозой

Да я давно хотя и совсем не это

Но, если снишься, наверное, значит, можно?

Или  не надо?

Да мало ли что приснится!..

Не надо. Точно. Подумаешь! Ну, совпало

Оставим сны. И вещи

В себе вещицы.

Но эту я оставлю себе, пожалуй.

Трамвай гремящий

Чернозём

Могу воспеть трамвай гремящий!

Могу воспеть мусоровоз! 

Для жизни духа настоящей

Всё низменное  не вопрос.

Для жизни слова нет запретов,

И нет стыда, и нет преград,

А есть свобода  и ответы.

Пусть я последний буду гад! 

Да будь я хоть шутом последним! 

Будь я хоть птичье гуанó! 

В любой из сумасшедших бредней

Сияет истины зерно.

А деревенская старушка,

Прядущая судьбины нить?! 

Наивный мат в её частушке

Навряд ли можно заменить.

Благословенный и желанный!

Никем, ничем не осквернён!

Рождающий нектар и манну 

Навоз, компост и чернозём.

Магия

Как человек, ошибшийся не раз,

Я не стремлюсь предвосхищать ошибки.

Мой мир, непрочный, свитый из прикрас,

Блаженный, ускользающий и зыбкий,

Мне мил таким, каков во мне он есть, 

В себе его взрастив, его лелею.

Сквозь звёзды или тернии  я здесь.

«Общаться не с кем»,  иногда жалею.

Есть много милых девушек вокруг:

Русскоязычных  море разливанно!

Да будет так. Я не ищу подруг,

Стараясь тех любить, кому желанна.

Почти одна на этом берегу,

Во власти обстоятельств и момента,

Лишь на одно надеяться могу:

«Была бы хоть чуть-чуть интеллигентна».

Чужая голова  дремучий лес,

В лесу дремучем бродят мысль и слово.

С подругою мы плавали топлéсс

В воде прозрачной чудно-бирюзовой.

Я чувствовала ангелом себя 

Почти летящим, вольным, чистым духом! 

На спинке лёжа и вовсю гребя

Как что-то прямо грянуло над ухом!

Как прямо гром!

Как прям средь бела дня!

Всё таинство, всю магию нарушив:

Она ржала,

Сказав, что у меня

Торчали сиськи (!) из воды наружу.

Ах!

Я вижу, как поднимете Вы бровки

И, задохнувшись, вымолвите:

 Ах!

На вашу полусветскую тусовку

Приду я в полуспущенных штанах.

Куря, рыгая и ругаясь матом,

Вздымая Вашу золотую пыль, 

Вы разбудили мой немирный атом,

И я Вам тут устрою Чернобы́ль.

Примите-распишитесь, будьте-нате!

Мой фейерверк бенгальский и салют!

Все охренеют, пригласят на party,

А может, не на party, но пошлют.

В руке моей кинжал. Воткну вам в сердце,

Как ключ, его два раза проверну.

Ах, как эффектно будет он смотреться!

И, выдыхая, я скажу Вам:

 Ну?

Трамвай

От забора и до обеда

От и дó звонка 

Не зевай!

Ходит  реже,

Но  ходит,

Едет

Едет-едет!

Да вот он  едет!

Едет

Едет

Звенит и режет

Прямо пó сердцу

Мой трамвай.

Телефон

Могли ли мы тогда подумать, дети,

Что нужен телефон не для звонков,

А для ныряний  да хоть в те же сети! 

И в них же  написания стихов?

И даже классик  человекоглыба!

Провидец! Гений! Нарочито груб,

Нас вопрошал: «А вы сыграть могли бы

Ноктюрн на флейте водосточных труб»?

Но нет, не знал бедняга Маяковский!

Да как? Да и откуда он бы мог?

Что мир когда-то снова станет плоским,

Как «Одноклассники» или «ТикТок».

Вольность

Поэтическая вольность

Без умысла, конечно же, без злого

Скрестили мы рога священных лир

И обсуждали ударенье в слове,

Как будто от него зависел мир.

А мир, он ждал, готовый накрениться! 

Готовый полететь в тартарары! 

Коль не смогли б мы здесь договориться.

Ну а за ним  все прочие миры!

Бурлили мы, как ядерный реактор! 

В сети «от делать нечего друзья»:

За чуждым компом чуждый литредактор,

Некрасов, Пушкин, Гиппиус и я.

Писал зачем-то «дéвчонки» Некрасов4,

Писал не «ду́хов» а «духóв» Пушки́н5,

А Гиппиýс ваще писала «ржáвел»6,

Кагбутта нечем было заменить.

А я вдруг написала «раступи́тся»

Про море, что ударил Моисей.

Уж лучше б сразу написала матом! 

Сильнее бы раскаялась тогда.

Нас всех усовести́ла Оля Ольгерт,

Призвав усилить правильность речей,

И оду «Поэтическая вольность»7,

Посовищавшись, посвищаем ей.

Язык иZопа

Как хорошо  легко и просто! 

С собой и миром жить в ладу:

Чужие сбивчивые посты

Я на язык переведу;

Расставлю знаки препинанья,

Перепроверю каждый штрих,

Как будто фуги мирозданья

Отныне строятся на них;

Как будто посты  тоже люди,

Они как будто бы кричат

О том, что любят и не любят

За что-то Ксению Собчак,

Что будто метит в президенты

(всё та же тухлая байда),

А к ним  комменты кинолентой

(и изолентой иногда)

О том, что кто-то там «повеса»,

Что он «в пыли» «на postовых»? 

Я их прочту без интереса,

Но почему-то выйдет стих

О том, как тяжко  очень тяжко! 

Когда тебя не любит свет,

А храбрый маленький портняжка 

Импровизатор, но Поэт

И говорит: «Идите в Zопу!

Идите в Zопу»,  говорит

Конечно, языком Эзопа.

Ведь так  никто не повторит.

Espina

Намотавши на ноги портянки, 

Не совсем удачно для смотрин, 

Примечания

1

Casa (исп.)  дом.

2

Иудино дерево, или Багрянник европейский, или Церцис европейский (лат. Cercis siliquastrum)  дерево с кроной в форме шара или шатра, матовыми полукруглыми или сердцевидными листьями и тёмной, почти чёрной, покрытой глубокими трещинами корой. Весной, ещё до появления листьев, ветви и ствол дерева сплошь покрываются густыми пучками ярко-розовых цветков, выходящих прямо из трещин коры.

3

Астильбе (лат. Astilbe)  декоративное растение с длинным прямым стеблем и мелкими белыми, розовыми, сиреневыми, красными или пурпурными цветами, собранными в пушистые метёлки с нежным медовым ароматом. Тубероза (лат. Polianthes tuberosa)  многолетнее растение с вытянутыми стеблями, оканчивающимися кистями ароматных белых цветов. Эфирное масло туберозы, называемой королевой запахов, одно из самых дорогих в парфюмерии. Альстромерия (лат. Alstroemeria)  одно из красивейших многолетний растений. Стебли прямые и гибкие; цветы, напоминающие одновременно лилии, ирисы и орхидеи, белые, жёлтые, розовые или красные, иногда крапчатые, запаха не имеют.

4

«Где же наши куры?»  / Де́вчонки орут. / «Не орите, дуры! / Съел их земский суд» (Н. А. Некрасов «Кому на Руси жить хорошо»)

5

 О чем же, Таня? Я, бывало, / Хранила в памяти не мало / Старинных былей, небылиц / Про злых духо́в и про девиц (А. С. Пушкин «Евгений Онегин»)

6

Был дан мне ключ заветный, / И я его берёг. / Он ржа́вел незаметно (З. Н. Гиппиус «Ключ»)