Ну, тащу их к Петровне. Она пока чайку сообразила, я этих «Медведей» быстренько пиненом1 протёр от пыли, в мольберт зарядил и тряпочкой так аккуратненько прикрыл. В этот момент Горбачёв был удивительно похож на главный персонаж картины Перова «Охотники на привале»: широко раскинув руки и растопырив для пущей убедительности пальцы, он горящим взглядом охватывал всех собравшихся за столом. Его чуть горбатый нос, лукаво поднятые брови и две «дымящиеся» от пламенного взора глубокие глазные впадины говорили об азартном и увлечённом характере. Мощные надбровные дуги и точёные, как из кремня, скулы свидетельствовали о недюжинной воле и целеустремлённости. Длинные, местами слипшиеся, тёмно-русые волосы были откинуты назад, придавая его облику несколько демонический вид. Старенькие чёрные штаны, разорванные местами, были подпоясаны толстым темным шнуром, завязанным сбоку тугим узлом, отчего Горбачёв ещё больше походил на героя каких-то охотничьих сказок.
А они что? затаив дыхание, поинтересовалась Синяк, делая умное лицо.
Они заахали, сказали, что это как раз то, что они уже давно искали на Арбате. Спросили, я эту картину написал сам или нет. Ну, я честно сказал, что эту картину написал самолично.
А они купили? не выдержал Цыган.
Согласились купить за пятьсот баксов, только попросили ещё несколько медведей подрисовать
А ты?
Я им так чётко высказал: «Это денег дополнительных будет стоить». Они мне: мол, Сколько?. А я, не будь дурак: «По пятьдесят долларов за штуку!»
Ну а дальше, дальше что было? вся компания уже начала давиться от хохота.
Ну а дальше мы с ними по рукам ударили, я им говорю: «Приходите завтра к полудню, работа будет готова». А сам к Вождю: мол, так и так, давай акрилом, чтоб долго краске не сохнуть, рисуй, ебёнть, этих медведей.
Тут все взоры обратились к Вождю, и тот охотно продолжил повествование о северных корейцах и медведях:
С первым медведем, конечно, пришлось повозиться, но потом, как этот, пальцем указывая на Горбачёва, мне сказал, что платить будут за каждого медведя, я разошелся и штук восемь их забабахал.
Ну а корейцы что? раскрыла рот Оля.
Корейцы пришли вовремя, да как увидели столько медведей им аж дурно стало. Перебор, говорят, давай убавляй! У меня даже в глазах потемнело. А самый старый, такой толстый кореец всё причмокивал: «Йой, йой, йой» да и забрал за восемьсот пятьдесят
А почему за восемьсот пятьдесят, а не за девятьсот? быстро в уме подсчитала Синяк.
А потому, что он за двух маленьких согласился только по двадцать пять долларов заплатить, захохотал Царевич, стоявший в дверном проёме со стаканом в руке и любовно поглаживавший купол своей короткостриженой головы.
Римский профиль и чуть поднятые вверх уголки глаз делали его лицо одновременно и античным, и авангардно-стильным для того времени, когда короткие причёски ещё только входили в моду, и их позволяли себе только люди, опережавшие моду. Огромный, заплатанный на локтях тёмный свитер был явно с чужого плеча и спускался почти до колен, а выглядывавшие из-под него тонкие длинные ноги в узких джинсах делали всю его фигуру похожей на какое-то большое насекомое с оторванными крыльями.
Обнимая его сзади за талию, к нему прижималась Анжела, которая хотя и была на полголовы выше Царевича, но из-за своей худобы и природной стройности смотрелась с ним очень гармонично. Она сняла свой широкий белый свитер, оставшись в лиловом топике с узкими бретельками и тёмно-красных брюках в обтяжку, которые эффектно сочетались с шоколадным отливом её смуглых плеч и ярко-фиолетовой помадой, подчёркивавшей чувственную полноту губ
Тем временем портретистка Алёна, развивая бессмертную тематику И. И. Шишкина и «Медведей», уточнила:
Смех смехом, а Шишкин на самом деле столько с этой картиной мучился Медведей-то он рисовать не умел, да и не думал он их вовсе изображать. А какой-то покупатель попросил Художник Савицкий, по-моему, к нему в мастерскую пришел и дописал медведей. А народ только эту картину в основном и вспоминает: «Шишкин да это тот, который Трех медведей написал!» Хотя там, на самом деле четыре медведя изображены и картина-то называется совсем по-другому: «Утро в сосновом лесу»
Цыган, у которого Алёна сидела на подлокотнике кресла, отложил гитару в сторону, обнял её правой рукой за талию и, привлекая к себе, нежно сказал:
Всё-то ты знаешь, везде-то ты побывал, Василий Иванович! Такой исторический экскурс достоин Третьяковской галереи Чтобы народ всю правду о своих любимых «Трех медведях» знал
Алёна, не сопротивляясь, скатилась с подлокотника кресла на колени к Цыгану и, устроившись поудобнее, обвила руками его шею. Несколько смутившись оттого, что все перевели взгляды именно на неё, она капризно скривила брови и маленькие губки. Затем артистично взяла со стола свой бокал и высоко подняла, мысленно чокаясь с каждым присутствующим. Её светло-русые волосы были стянуты в тугой валик на затылке, отчего и без того длинная шея казалась лебединой. Бордовый свитер, надетый на голое тело, и голубые джинсы очень шли ей и смотрелись контрастно на фоне одетого во всё чёрное Цыгана.
Не знаю, как Щишкин, но то, что Горбатый, Вождь запустил руку в длинные волосы Горбачёва, у нас теперь самым большим специалистом по медведям станет, это факт! Он уже вторую копию «Медведей» пишет, но моих шедевральных восемь медведей теперь уж никогда повторить не сможет!
Уязвлённый Горбачёв скрылся в тёмном коридоре и достаточно быстро появился вновь, радостно неся новую версию «Медведей». Равнодушно на это нельзя было смотреть, и вся компания дружно грохнула от хохота: «олимпийские миши» ползали по деревьям, широко улыбаясь в ожидании появления на Арбате новых посланцев Северной Кореи.
Глава 4
Опохмелительный этюд. Грибник.
Утро для Голубых Мечей было мучительным: голова раскалывалась от дикой смеси выпитого накануне. Ему смутно вспоминались не только водка и пиво, с которых всё началось но и принесённые кем-то по капризу дам вермут и шампанское, а также портвейн, на этикетках которого были нарисованы тёплые пейзажи Крыма. Эти изображения и остались последним, что он, собственно говоря, помнил о вечеринке
Он был под впечатлением картин Вождя в его мастерской, которая располагалась в конце коридора. Развешанные по стенам большие полотна выхватывались из полумрака лампой, которая нависала над огромным деревянным станком посредине мастерской. Потом зажгли свечи, курили по кругу «косяки», ловко скрученные Царевичем, и долго пели под гитару
Ему не хотелось просыпаться: так интересно было досмотреть красивый сон, который он никак не мог вспомнить. Веки сомкнулись, и он опять погрузился в сладкую утреннюю дремоту.
Каменистая дорога пролегала через апельсиновую рощу. Седоволосый старик, с головой накрытый от знойного солнца белой куфией, продавал у родника сочные и холодные от ледяной воды дикие апельсины.
Убыстряя шаг и с трудом сдерживая учащающееся дыхание, Татьяна стала спускаться по белым плитам-ступеням, углубляясь в прохладу изумрудной зелени хмеля и дикого винограда. Повеяло сыростью, и скоро каменистая тропинка привела ее к роднику Афродиты. С вертикальной скалы тоненькие струи живительной влаги ниспадали вниз в естественную каменную купель с кристально чистой водой. После слепящих лучей солнца бирюзовые и лиловые тона купальни Афродиты с нависавшей над ней густой зеленью листвы давали отдых глазам и телу. Вокруг не было ни души. Лишь птицы дружелюбно порхали с ветки на ветку и скакали по тёплым каменным плитам. Не в силах совладать с собой, она робко оглянулась, скинула лёгкую одежду и вошла в воду