«Надо резать скафандр», передал Бак.
«В двух местах, для сброса давления», добавил я.
На самом деле две дыры вместо одной не решали проблему кардинально, точнее создавали массу дополнительных трудностей. Во-первых, под давлением из скафандра вышибет весь «рассол», его место займет забортная океанская вода, а это не совсем то же самое, что стерильный физраствор в легких. Во-вторых, скафандр и так изуродован, его мышечная ткань повреждена, и новые дыры ситуацию не улучшат скафандр под давлением может лопнуть.
«Режь», велел я.
Бак достал глубинный кинжал и проделал им две дыры, в левом и правом боку, почти под мышками, ближе к шлему. В этом был смысл, чтобы насыщение «рассола» кислородом произошло ближе к дыхательным путям. Вода густо окрасилась кровью пока это была кровь скафандра, но когда она кончится, в воду пойдет моя.
«Надо основную артерию скафандра из катетера вынуть, напомнил я. Иначе истеку кровью».
Бак кивнул, и нанес еще один удар кинжалом в район моей поясницы, где обосновался искусственный биотехнологический паразит, обеспечивающий связь моей кровеносной системы с кровеносной системой скафандра. Сейчас, с убитыми жабрами, толку от этой связи не было никакого, одни риски.
«Готов?» спросил Бак.
К такому разве можно подготовиться? Я не стал отвечать. Он сорвал заглушку с дюзы и сунул шток гарпуна в дыру моего скафандра. Шибануло давлением так, что я на миг потерял сознание, а когда пришел в себя, сообразил, что ничего толком не вижу. Напором вспенившегося «рассола» то ли повредило глаза, то ли временно изменило их форму, но резкость навести не получалось все выглядело предельно размытым, как в бабушкиных очках. Гарпун вырвало из рук Бака, тягой реактивной струи меня закрутило волчком, затем отпустило, и я совсем рядом услышал глухой взрыв.
Во всей этой свистопляске мне удалось отыскать всего один положительный момент я перестал задыхаться. Видимо, не слабая порция кислорода, вбитая в «рассол» под давлением, дошла до легочной ткани и начала в нее впитываться. И еще одна мысль вертелась, жуткая. Мне показалось, что вырвавшийся из дыры гарпун убил Бака. Но тут визор шлема осветился, пришло сообщение. Я его не мог прочитать, глаза еще не пришли в норму, но никто, кроме Бака отправить его не мог Рипли или Викингу проще было общаться голосом. Значит, Бак жив. Вот только не понять, чего он от меня хочет.
«Рипли, что мне Бак написал?» передал я при помощи жестов в эфир.
Гарпун попал в платформу и взорвался внутри, ответила она. Что у тебя со зрением?
Отвечать я не стал. Некогда. Если гарпун попал в платформу, когда меня раскрутило, она неизбежно умрет. Может, она уже умерла, если взрыв произошел вблизи основного нервного центра.
«Викинг, я не вижу текст на визоре, передал я. Повторяй голосом все, что напишет мне Бак».
Есть, принял! раздался в мембранах голос Викинга.
«Бак, насколько пострадала платформа?» Я принялся передавать жестами.
Визор вспыхнул, а Викинг перевел:
Ей капец. Минуты не протянет.
Хуже ситуации еще не было за все время моей охоты на тварей. Хуже было, только когда Ксюша умирала после падения со скалы, но то не было напрямую связано с охотой. То была моя ошибка, а сейчас мне ошибок допускать больше нельзя, от этого много жизней зависит. Я оставался командиром группы без зрения, без возможности видеть данные визора и прицеливаться, без возможности прямой коммуникации с Баком, без возможности перемещаться на водометах, без возможности нормально дышать, барракуда его дери.
Когда платформа умрет, все ее боевое охранение, усмиренное мной, превратится просто в огромную стаю торпед и в дикое минное поле. Все твари разом нападут на нас с Баком, уже не боясь ранить платформу, и на батиплан. В этих условиях, честно говоря, я вообще не представлял, как нас можно эвакуировать. Если бы я один был на океанском дне, я бы не задумываясь отдал приказ Рипли развернуть батиплан и на полном ходу улепетывать к берегам Шри-Ланки, под защиту береговых батарей. Но на дне со мной оставался Бак, его я не мог так запросто принести в жертву. Не был я шахматистом по своей природе, не мог я оценить ценность одной жизни против другой, или даже двух. Если выбираться, то всем. Ну и погибать всем, если не выйдет выкрутиться.
Одна беда у меня ни малейших идей не было, как можно выкрутиться в создавшейся ситуации.
Платформа сдохла, услышал я голос Викинга, хотя визор не вспыхивал новым сообщением от Бака. Пропала радарная метка.
Я с трудом удержался, чтобы не отдать команду Рипли и Викингу к отступлению. Я вдруг понял, что если они сунутся в гущу торпед, им не выжить. Биотехи зажмут их и торпедируют. Почти наверняка. Но именно это «почти» меня удержало от рокового жеста. Отступать было нельзя. Рипли и Викинг хотя бы защищены броней, у них колоссальная огневая мощь и скорость маршевого мотора. Они могут прорваться. В теории. Бак же был почти беззащитен, и если его не попытаться эвакуировать, ему точно конец. С гарантией. О себе я вообще не думал. Моя гибель в этой миссии была для меня очевидной.
Глава 4. «Дикий»
Я замер всего на секунду, стараясь принять хоть сколько-нибудь оправданное решение, но в этот момент стало ясно, что некая неучтенная мною сила вторглась в ситуацию. Рипли длинно и витиевато выругалась в эфире, чего в обычных обстоятельствах она себе не позволяла. Чем вызваны ее бурные эмоции я еще понять не успел, но уже ясно было, что такие трехэтажные речевые обороты из уст симпатичной молоденькой симпатичной девушки не могли вырваться без веской причины.
Зрение постепенно восстанавливалось, я еще не мог читать буквы на визоре, но уже различал строки. Это можно было бы посчитать добрым знаком, если бы не остальные проблемы.
«Отставить ругань! приказал я. Доложить обстановку!»
Но ни Рипли, ни Викинг ответить мне не успели, вместо этого я услышал голос, который услышать никак не ожидал. На связь вышел ни кто иной, как оставленный на базе салага по прозвищу Дикий.
Эй, старичье! весело произнес он. Мне показалось, вам нужна помощь. Рипли, красавица, прикрой «Катрана», на нем посылочка для Долговязого, а то у него плохо получается дышать под водой.
Хотя мое зрение еще не до конца восстановилось, но все же я смог различить на радаре три динамичных размытых точки. Первая это батиплан «Валерка» с Рипли и Викингом на борту. Вторая, наш беспилотник «Катран», несущийся со стороны базы «DIP-24-200» на маршевом двигателе, а третья легкий скоростной затопляемый транспортный модуль «Скат-44», предназначенный для доставки боевых пловцов и грузов к местам боевого дежурства на сверхглубинных эшелонах.
Мне сразу стало понятно две вещи. Первая «Катран» идет на автоматическом управлении с привязкой к цели, и целью являемся мы с Баком. Вторая «Скат» пилотирует Дикий, больше некому. И это могло спасти ситуацию.
Наша проблема ведь состояла в том, что на батиплане крайне нежелательно соваться в гущу торпед, особенно там, где скоростные маневренные твари могут загнать его на минные поля. Это всегда грозило тем, что мы называли «зажимом», то есть, полным окружением на всех эшелонах, лишением сначала возможности идти на маршевом двигателе, затем маневрировать. Зажатый батиплан неизбежно торпедируют, потому что на коротких дистанциях бортовым батареям не хватает огня.
Но на значительных дистанциях все кардинально менялось. Там, в отсутствии «зажима», батиплан мог двигаться на маршевом реактивном двигателе, разгоняясь до аэродинамических скоростей в облаке генерируемого им пара. В таком состоянии ни одна тварь не могла его догнать, что позволяло применять разработанные еще при штурме Атлантики боевые схемы. Суть большинства из них состояла в отрыве от преследования с последующим уничтожением увязавшихся биотехов огнем бортовых батарей. Фактически, если биотехам не удастся зажать батиплан и загнать на минные поля, он становится условно неуязвимым.