Вы все твердите мне о сыне изо дня в день. А я даже не могу его сама кормить, ухаживать за ним И вообще Николино прежде всего сын своего отца. Он Волконский скороговоркой проговорила Мари, но Саша ее прервал.
В том и дело, что он сын своего отца! Ты да прости меня, сестра, великодушно, не представляешь сама по себе никакого интереса. О тебе забудут. Ты даже не принималась в расчет с самого начала Но Николенька другое дело
Не понимаю, выдавила Мари. Неужто моему ребенку грозит опасность? И почему это я не принимаюсь в расчет?
Очень долго объяснять, ты не поверишь, Александр чувствовал, что ему безмерно хочется курить. Разговор получался запутанный и эмоциональный. Наивность и неведение сестры сводили его с ума, путая всяческую логику. Ну как она может не знать, даже не догадываться? Неужто у нее язык отсох вовремя расспросить мужа про самого себя? Пусть даже и в постели, эдак проще всего, под конец, когда любовники расслабляются, отдыхая от натиска страсти, когда на языке то же самое, что и на уме Необходим недюжинный самоконтроль, чтобы не выдать тайн после испытанного блаженства Тут Раевский-младший одернул себя и неопределенно улыбнулся. Во-первых, кто сказал, что князь Серж, с его-то послужным списком и опытом в «тайной дипломатии», захочет идти на откровенность, пусть даже с собственной женой? Во-вторых, откуда такая уверенность, будто его юная сестричка, ходячая квинтессенция девичьей восторженности и непробужденности, способна доставить блаженство своему многоопытному супругу?
Пусть лучше не поверю, чем останусь в неведении, твердо проговорила Мари. Особенно если речь зашла уже не только обо мне, но и об Николино. Все-таки ты прав, я прежде всего мать.
Александр обреченно вздохнул и вдался в объяснение тех фактов, которые ему недавно открылись. Мари слушала его с предсказуемо широко раскрытыми глазами. Но, спасибо, хоть не демонстрировала всем своим видом недоверие, как раньше. На бледно-оливковых щеках ее, весьма осунувшихся за последнее время, заиграл румянец, весьма украсивший ее. Молодой человек снова усмехнулся про себя романтичная незамутненность сестренки весьма упрощает дело. Старшая Катрин, прозванная в семье grande-maman за не по годам здравый и серьезный ум, деловитость и властность, редко встречающиеся в дамах ее круга и положения, давно бы уже задала массу наводящих вопросов и нашла бы немало способов продемонстрировать свой извечный скептицизм. Даже тихоня Хэлен, навечно погрязшая в книгах и в немом отчаянии перед лицом все никак не отступавшей болезни и все никак не наступавшей смерти, не демонстрировала бы столь восторженное изумление. Нет, право, Мари благодатный слушатель. Такой можно внушить все, что хочешь конечно, до поры до времени. В этом, однако, кроется и опасность. Ведь «Волконские-бабы» это воинство лишь шапочно знакомых Александру Раевскому дам, в частности, та самая сестра, княгиня Софья Григорьевна, которую он видел в Одессе у Воронцова, не преминет воспользоваться внушаемостью Мари в своих целях. И действовать они будут тонко, как опытные интриганки двора Его Величества, с тем, чтобы уговорить сестру «разделить участь мужа», что бы это ни значило, с тем, чтобы его, Александра, крошечный племянник остался с ними, а они, Раевские, будут разгромлены подчистую. И более всех пострадает отец, впервые в жизни пошедший ва-банк и оставшийся ни с чем. Но нынче у него есть хотя бы внук, в жилах которого течет и кровь Grand Conde, знаменитого заговорщика двухсотлетней давности, а также кровь непреклонного монархиста, одного из военачальников сопротивления общей республиканской заразе. Внук, который имеет права на престол неважно, какой державы, да хоть бы и российский куда больше, чем нынешний император, подвизавшийся, по слухам, в незавидной роли палача и судии. Происхождением Сержа от того самого принца Конде, поднявшего знамя монархического сопротивления республикам и объяснялась его нынешняя участь, которая, как чувствовал Раевский, будет незавидной. «Нет, право, де Витт отработал каждую копейку, которую я заплатил ему», удовлетворенно думал молодой человек. «А я еще сомневался, мол, пройдоха и враль». Сведения о происхождении Сержа он уже доложил отцу ранее, еще в прошлом году, когда стало известно о беременности Мари, и тот вовсе не удивился, как будто бы знал о том заранее. «Что, собственно, это меняет?» тогда спросил он. «О, это меняет все», и тогда Александр вдался ровно в такие же объяснения, какие нынче выкладывал перед сестрой. Отец, однако, отреагировал куда менее восторженно, чем она нынче, не видя никаких преимуществ, которые давало столь странное происхождение его зятю и еще не родившемуся внуку. «В случае провала его уничтожат», сказал тогда Раевский-старший. «Жалеть не будут, и свои прежде всего». Александр употребил все свое красноречие на то, чтобы убедить отца провала не будет, ведь заговорщики очень тщательно обдумывают свои планы, постоянно приспосабливая их к меняющимся обстоятельствам. И ему не забыть, как посмотрел на него отец, когда дошли новости о петербургском происшествии во время переприсяги. Однако унывал Александр недолго. Он, в отличие от отца, видел еще немало скрытых возможностей хотя бы в том, что его сестра осталась в живых после тяжелых родов и последующей за ними горячке, равно как и ее ребенок И нынче ее вполне удалось убедить сыграть по его собственным правилам.
Мари слушала брата со странной смесью растерянности и восторга. Сбылись ее смутные предчувствия что судьба ее будет блестящей и необыкновенной, что в спутники жизни ей будет дан великий человек, настоящий принц ровно в том смысле, в каком это значит в тех книгах, которыми она в свое время зачитывалась, в романсах, которые так любила исполнять. Не просто «князь» весьма сбавивший в цене аристократический титул, которым, кстати, ее муж не особо любил пользоваться, а именно что наследник престола, настоящий властелин страны, способный казнить и миловать подданных, увенчанный золотой короной. Пусть девушка и не помнила в подробностях историю Фронды, но имя принцев Конде было на слуху. Изначальное смущение как брат смеет так вольно говорить об адюльтере ее свекрови, о незаконнорожденности ее мужа, ведь тот сам молчал об этом? сменилось горячим восторгом, вызванным открытой ей тайной. Образ мужа постепенно начал приобретать иные черты, такой и впрямь достоин быть ее кумиром. Такому надо посвятить свою жизнь. До такого нужно дорасти самой И чего она добьется, сидя взаперти? Княгиня Софи недаром высказывает свое негодование.
Враги всегда отыгрываются на слабых, ma petite soeur, завершал рассказ Александр Раевский. На то они и враги. Если нельзя уничтожить самого врага так, чтобы стереть его из памяти на веки вечные добираются до женщин и детей. Поэтому все то, что мы с отцом предпринимаем, направлено на одну только цель защитить тебя и ребенка. Чтобы Серж нашел вас живыми и невредимыми. Поверь, в этом нет никакой задней мысли, никаких коварных планов. Если ты с сыном приедешь в Петербург, то подвергнешься множеству нападок, от которых тебя некому будет защитить.
И кто же осмелится? спросила сестра у него тихо. В глазах ее сиял некий восторг, заставивший Александра ухмыльнуться. Нет, в самом деле, кто бы мог поверить, что малышка Мари, наивная и яркая птичка, абсолютно светлое и бесхитростное существо, выросшее в семействе, где у каждого было двойное дно, любимица и муза различных стихоплетов от откровенного дилетанта графа Олизара до безмерно талантливого Пушкина окажется столь амбициозной? «Пожалуй, надо было сказать ей об этом куда раньше. До замужества», подумал он. «Глядишь, и ничего этого не было бы»