Всё это трудное предвоенное, военное и послевоенное время, бабушка одна вырастила и воспитала шестерых детей. Во время войны дети постарше стали работать помогать фронту.
В 1946 году бабушка Клыгина Александра Васильевна была награждена медалью» За доблестный труд в великой отечественной войне». Позднее такой же награды удостоились дочь Александра (тётя Шура) и сын Валентин (мой отец).
Вот такая молодость была у бабушки «Журавлёвой».
Автор с младшей сестрёнкой и бабушка «Журавлёва» Клыгина Александра Васильевна.
Молодость второй бабушки Шестаковой Александры Фёдоровны была похожа на триллер.
Началось с того, что в молодости её насильно отдали замуж. Она несколько раз сбегала от нелюбимого мужа, но каждый раз её находили и возвращали обратно.
И, всё-таки, очередной побег оказался удачным и её не нашли, она вышла замуж по любви, хоть и не расписались. Родила троих детей двоих сыновей и дочь (моя мать). Но началась война, и мужа отправили на фронт. В 1942 году он пропал без вести. Пропавший без вести погибшим не считается и, поэтому, от государства не было никакой помощи.
Лишь только после войны нашлись свидетели его гибели, но и это не помогло, так как она носила другую фамилию, сколько ещё мытарств и унижений ей пришлось пройти, чтобы взять его фамилию и, наконец-то, получить кое-какую компенсацию.
К чему я это всё написал? Да, молодость моих бабушек была не сладкая, но они прожили долгую жизнь! Сейчас долго жить не разрешают. Страна разделилась на два лагеря. Уже для многих закрыт вход в кафе, в столовые, в рестораны, в больницы, в кинотеатры и на стадионы. Ситуация схожа с Германией тридцатых годов, когда к власти пришёл Гитлер, а также с Соединёнными Штатами, когда на многих заведениях висели таблички «Вход только для белых». И что-то мне подсказывает, что жизнь наших детей и внуков будет не слаще, чем у бабушек.
Сласти из детства
В первый раз я попробовал халву, когда мы жили за рекой, отдельно от посёлка, в двухэтажном доме, а это значит, я тогда ходил либо в детсад, либо в первый класс, так как, когда я пошёл во второй класс, мы уже переехали на другой берег.
Попробуйте халвы, сказала мать и дала каждому из нас а помимо меня были ещё старший брат и две сестры по небольшому кусочку. Я держал на ладони непонятный кусочек с крошками, похожий на обычную землю. Ешь-ешь, это вкусно! настаивала мать. Я не мог понять, как вот этот кусочек земли может быть вкусным? Осторожно засунув его в рот, я уже искривил лицо и готов был выплюнуть, но ощутил такую сладость, что от удивления выпучил глаза.
Хочу ещё хайлы! попросил я.
И я!
Я тоже хочу! Все побежали на кухню и набросились на халву. Мы быстро всё съели, подобрали все крошки, я даже вылизал засаленную бумагу и посмотрел под стол а вдруг какие-то крошки упали на пол. Мы попросили мать, чтобы купила ещё, но, к сожалению, в наш леспромхозный магазин халву привозили редко и её быстро раскупали.
Уже в то время я задумывался из чего же делают эту вкуснятину? Почему её не могут сделать много, чтобы есть её каждый день? Наблюдая, как рядом с домом по снежным дорогам ездили машины и трактора я обратил внимание, что снег, перемешанный с грязью сильно похож на халву, «А может её так и делают?». Я подобрал с дороги несколько комков и поднёс ко рту, мои рукавички сразу промокли и «халву» пришлось бросить. Я с грустью посмотрел на дорогу «Жалко, а как было бы хорошо, если бы всё это была халва!»
В четвёртом классе на перемене одна из девчонок достала из портфеля какой-то кусочек и стала жевать.
Что это у тебя? спросил я.
Щербет с орехами! хвастливо ответила она, как будто это её обычная еда. Что такое «щербет» никто не знал, но достаточно было приставки «с орехами», чтобы понять, что это вкусно. Она угостила меня и когда я попробовал, то был приятно удивлён, сам щербет был сладкий, да ещё с хрустящими орехами! Ничего более сладкого я не пробовал, даже халва меркла перед ним.
Как же вкусно! Где взяла?
В наш магазин завезли, но наверно уже разобрали. ответила она, но дала понять, что дома у неё ещё есть. Я не мог дождаться конца уроков, чтобы забежать в магазин и проверить.
Я ворвался в магазин и вот он (!) прямо на прилавке, от огромной глыбы было уже меньше половины. Дома я не мог дождаться, когда мать придёт с работы. Не успела она войти как я взахлёб стал рассказывать о щербете.
И вот я уже с деньгами бегу в магазин, главное успеть, пока не раскупили. Забегаю, вытираю вспотевший лоб, успел! Идя обратно, я не вытерпел и развернул бумагу, в которую он был завёрнут, я шёл, не спеша и понемногу отщипывал, какая-же вкуснотища! Но что этот кулёк на всю семью? Только аппетит раззадорить.
Мать ежедневно выдавала нам по пятнадцать-двадцать копеек на обед в школьной столовой, обычно это был чай и котлета с хлебом. Это сейчас котлета с хлебом ничего не значит, а тогда это было очень вкусно, возможно котлеты были вкусней или хлеб, а скорее всего и то и другое.
В этот раз мать выдала нам с братом по рублю на всю неделю. Мы сразу подумали, чёрт с ним, с обедом и решили на все деньги купить щербет, пока ещё есть. Тут надо отметить, как на нашем толшмеском говоре произносится буква «Щ». В русском языке и букв таких нет, чтобы произнести эту букву так, как произносили мы, «Штэ», Шьтэ», «Шчтэ», «Щштэ», «Шчэ». Когда мы переехали под Вологду я ещё долго не мог избавиться от этого говора, друзья и приятели меня часто подкалывали «ТовариШТЫ, товариШТЫ».
В магазине был всего один покупатель, но именно ему продавщица, на наших глазах, взвешивала последний кусок щербета.
Вам чего? спросила она.
Штэрбэт хотели буркнул я в ответ.
Много хотели? улыбаясь спросила продавщица.
На два рубля
На два рубля?! Ну тогда нужно идти на склад. Что? Что она сказала? Нужно идти на склад? Так значит есть ещё, вот же дверь на склад, рядом! Мне одной тяжело, нужно помочь. Мы с радостью помогли и закинули этот ящик на прилавок. Продавщица разорвала бумагу и вонзила большой нож в этот параллелепипед с орехами.
Дома брат разделил нашу покупку на две части. Это тебе, это мне.
А у тебя больше, не согласился я.
Ну бери этот, а я возьму тот, сказал брат. Когда он поменял мне показалось, что первый мой кусок был больше и я опять поменял. Я менял его несколько раз и всё время мне казалось, что та часть, которая оказывалась у брата была больше. Наконец я определился и сразу стал есть, брат же свою долю порезал на несколько частей. Какая же это вкуснятина, в одном месте попалось скопление орех и это было наслаждение, сладкая смесь со множеством орехов Я всё ещё не мог поверить, что это всё моё! В какой-то момент меня уже стало подташнивать, я стал выковыривать орехи и есть только их. Да ведь не хочешь уже, оставь на потом, сказал брат. Но я не успокоился пока всё не съел.
На следующий день после уроков мне опять захотелось щербета, и я с грустью подумал, что зря не послушал брата и всё съел. Он же, придя из школы достал из тумбочки порезанные дольки щербета и стал с удовольствием их уплетать. Я с завистью смотрел на него.
Не смотри так, всё равно ничего не получишь, я тебя предупреждал, не ешь всё сразу.
«Ну ничего думал я может за эти дни в магазине весь щербет не раскупят, а в понедельник попрошу у матери рубль на неделю и на весь рубль куплю щербета только себе одному, разрежу на дольки и буду есть частями! Хотя кому я это всё вру, уж я-то себя знаю, я не остановлюсь пока всё не съем!»
В моём детстве была ещё одна сладость фруктовый чай! Даже сейчас я не могу сказать из чего он состоял и как сделан. Это был твёрдый спрессованый «кирпичик» под цветной обёрткой и с виду выглядел как обычная пачка вафель или печенья. Скорее всего в состав входили размолотые сухофрукты, смешанные с чаем и его, наверное, нужно было заваривать, но я его ел прямо так! Мне нравилась его твёрдость, во рту ощущался сладковатый вкус груши, изюма и других фруктов. Стоил он не дорого и в отличии от халвы или щербета он всегда был в продаже, я покупал его часто. Но однажды продавщица сказала -«Всё, это последний» и подала мне пачку с витрины. Со словами «это последний» фруктовый чай исчез из моей жизни. Больше я никогда и нигде его не встречал.