Но первое что понял, было просто неслыханно: он, оказывается, раньше вполне допускал в своей жизни ситуацию, когда придется прятать мертвое тело. Всегда подспудно держал в уме возможность такой или похожей ночи, прекрасно знал про себя, что законный путь отметет, не рассматривая, и искал надежный способ избавиться от так или иначе опасного трупа. Однажды, восемь лет назад, ему такой способ любезно подарили, и он, как выяснилось, держал его не в каком-нибудь дальнем темном закоулке подсознания, откуда и под гипнозом не всегда вынешь, а очень близко, почти на границе осмысленности, чтобы при экстренной надобности долго не копать Арс вернулся на водительское сиденье дождь понемногу иссякал, но окраинная, полудеревенская улица, была темна и пустынна лишь чуть-чуть подумал, стиснув пальцами виски, и вспомнил.
Восемь лет назад он единственный раз погостил у одногруппника в загородном доме чуть подальше, в Пушкиногорском районе. Одногруппник, когда-то совершенно безбашенный, юркий, как гадюка, парень, сразу после диплома рванувший военным корреспондентом в Чечню и лишь чудом не сложивший там голову в первый же день, неожиданно превратился в заплывшего чиновника от журналистики с брезгливо выдвинутой нижней губой, совершенного обывателя с такой же важной и надменной супругой с башней на голове и в тяжелых квадратных очках. Их новый каменный дом с обширным балконом был настолько респектабельно-одиозен, что даже трудно было позавидовать, хотя именно в расчете на это пара нудно водила гостей по всем кричаще отделанным и обставленным помещениям. Они с Евой, помнится, испугались, что и обед предстоит в чопорной гостиной с изразцовым камином, за массивным столом, накрытым хрустящей белой скатертью, но нет хозяева все же додумались до демократичного пикника, который планировался ими у реки, в тошнотворно, как на картине девятнадцатого века, живописном месте у лилиево-кувшинковой заводи в соседней деревне. Туда приехали на хозяйском вместительном джипе но в пункте назначения ждала жутковатая неувязка: у реки стоял желтый милицейский «козел» и еще темно-зеленый очень мрачного вида фургон, а из воды как раз вылезал разочарованный водолаз, похожий в своих неуклюжих на суше ластах и тугой черной резине на речное чудище. Он вытащил изо рта пластмассовую трубку, сплюнул, сделал несколько глубоких вдохов и сообщил ближайшему милиционеру: «Гиблое дело. Не могла она, что ли, там, ниже по течению, утонуть? Тогда мы бы ее под теми корягами нашли видите? А кто здесь тонет того в омут вон за тем камнем утягивает. Он вообще бездонный, говорят. Туда все, что на полкилометра выше по течению утонуло, тащит и, главное, никто не всплыл еще ни разу. Там одного ила и мусора всякого лет за дцать до фигища. Тут спецтехника нужна, своими силами не справимся. Помню, лет пять назад одна шишка из области поддатым на рыбалке утонул, так, когда его все-таки вытащили, то вместе с ним еще девять неопознанных покойников, от которых только черепа остались, одна корова, несколько овец и четыре немецкие каски Недаром деревня эта Погребенье. И зачем было старое название возвращать? Звали бы, как при коммуняках, Дзержинкой все ж не так страшно».
Ехать, конечно, пришлось в другое место, но странное (или совсем не странное?) дело Арс, отъезжая, пытливым взглядом окинул окрестности, приметил и здоровенный камень у излучины, и каменистую дорогу, ведущую к берегу, и натруженные спины перевернутых лодок. Он не собирался когда-либо возвращаться сюда, и знакомство это, со временем ставшее лишним, следовало, несомненно, пресечь а вот смотрел же и запоминал «Моя вон та, ярко-синяя, самая большая, почти яхта! гордо сообщил одногруппник. Потом, когда эти уедут, можем покататься». И на следующий день действительно скучно покатались по солнцепеку, причем, выяснилось, что весла всегда лежат под лодкой, как и ключи от замка со ржавой цепью: те в непромокаемом пакетике, под приметным камушком. И тоже Арс зачем-то глянул с особой пристальностью: как замок снимать, как весла в уключины ставить
И теперь стало понятно, зачем. Неужели мы действительно все знаем наперед?
Ну, а из своей, пусть спокойной и небогатой, но все-таки репортерской практики вынес Арс и некоторые криминалистические нюансы: например, что геоданные в смартфоне следует теперь немедленно отключить, как и сам смартфон и навигатор заодно, что на федеральную трассу под камеры, если и выезжать, то только с захолустных дорожек. Бумажная карта в бардачке у него, конечно, имелась, и пользоваться ею Арс умел прекрасно, только на бумагу всю жизнь по-хорошему полагался, прекрасно помня, как навигатор однажды уверенно привел его к земляному обрыву высотой метра полтора и шелковым женским голосом предложил: «Прямо шесть километров». Сердце остро стучало, когда он разглаживал на пассажирском сиденье мятую карту, низко склоняясь над ней в поисках мелким курсивом напечатанного ужасного, только теперь полностью прочувствованного названия
Деревня чуть не с петровских времен носила свое жуткое названье стало быть, тот омут не одному поколению убийц послужил Почти только одними проселочными дорогами он добрался до нее в самый глухой и темный час ночи, когда случайно мелькнувшее где-нибудь среди спутанных ветвей зажженное окно выглядело настолько противоестественно, что пугало. Гроза давно отполыхала, дождь иссяк. Арс остановил машину на гравийной дороге, чтоб не оставить на какой-нибудь случайной обочине четкий отпечаток протектора; резина, конечно, старая и лысая, но кто знает, какая дотошная ищейка прикопается, и побежал к реке по траве, шаря лучом фонарика в бешеной надежде, что на берегу в эту черную пору не прячется сумасшедшая влюбленная парочка. Но нет, ничто не шевелилось, даже сама река текла почти бесшумно, не давая никакого повода заподозрить мрачное коварство, приготовленное ею беспечным людям в этих мирных местах.
Лодка. Ее могли утопить, продырявить, продать, подарить как угодно изничтожить за эти восемь лет. Могли просто унести весла или забрать ключи. Тогда придется поднимать покойницу на руки, нести в воду, плыть с ней самому как можно дальше, а на глубине отпустить. Но это риск колоссальный, потому что пловец он весьма посредственный, вода ледяная, река здесь очень широкая, течения ее он не знает как бы и самому за компанию не оказаться именно в том замечательном омуте, где за минувшие годы снова скопился, наверное, не один утопленник. Но Арс откуда-то знал, что лодка, пусть уже не ярко-синяя «почти-яхта», а блеклая и обшарпанная ржавая посудина, ждет на своем месте и крепкие весла хранит под брюхом, как кошка котят, а заветный камушек выдаст почти золотой ключик Потому что не не зря ему восемь лет назад все это походя рассказали и показали значит, просто оказался он тогда в нужном месте в нужное время.
Все было так. Ключик, правда, стал уже настолько ржавым, что на первых порах с замком не поладил, но тут уж Арс трусцой добежал до «фольксвагена», шустро принес пузырек с маслицем Оставалось самое неприятное но зато он выскочил на финишную прямую.
Последовавшие четверть часа он специально вспоминал пунктиром, чтоб не возродить ненароком в сердце тот неотступный сырой мрак, в котором приходилось дышать и действовать.
Арс закатывал мертвую проститутку и ее жалкую сумочку в полиэтилен прямо около машины, на траве, чтобы не давиться наедине с неподатливым с трупом в узком пространстве заднего сиденья Лодка сразу пошла легко, а руки внезапно вспомнили какой-то очень давний день из бездны лет, когда, катая по Ораниенбаумскому озеру курчавую одноклассницу, он единственный раз взял в руки весла На середине реки, неожиданно быстрой, выталкивая длинный гладкий куль за борт, он потерял равновесие, и лодка резко и опасно накренилась, сделав большой глоток воды Спотыкаясь о поперечные сиденья, он плашмя бросился на противоположную сторону, и судно чудом выправилось Фонарик соскочил со лба, но, к счастью, не в воду, а просто повис на груди Закончив дело, он понял, что лодку прилично снесло вниз, и непонятно, осталась она еще в зоне притяжения омута, или нет В любом случае, нужно было возвращаться, а значит, грести против упорного течения, что оказалось трудом просто титаническим Добравшись до нужного места, он втаскивал лодку, привязывал ее на цепь и прятал весла уже в полуобмороке В ушах стучало, перед глазами крутились алые всполохи Вернувшись к машине, он обнаружил, что оставил ключи в замке зажигания, а дверцу и вовсе не закрыл, отчего приборная доска все это время издавала отвратительный ритмичный писк, который мог привлечь кого угодно Но это было уже безразлично, как и все остальное на свете Выключив фонарик, он понял, что тьма уже не беспросветна, за близкими деревьями медленно встает жемчужно-серое зарево Он знал, что нужно немедленно уезжать, пока на берегу не появился какой-нибудь первый рьяный рыбак, но еще долго может быть, около получаса! не мог заставить себя просто пошевелиться А до Петербурга оставалось почти четыреста километров медленной в таком-то состоянии! езды И остановиться где-нибудь передохнуть было страшно машину мог заметить и запомнить кто угодно Он побоялся даже остановиться на трассе и купить хотя бы хлеба с колбасой и воды Так и добрался до дома себя не помня от потрясений и усталости К этому моменту даже голод отступил хотелось только пить Судорожно глотал минералку у кровати, потом в голову стукнуло: шмотки! Если вдруг на него все-таки выйдут, то обследуют всю одежду и найдут какие-нибудь микроскопические следы преступления Поэтому взял мусорный мешок и все, что было надето, до последней нитки, запихнул туда, сверху сунул кроссовки, затянул узел Завтра нет, уже сегодня, когда опять настанет ночь, увезти подальше, сунуть в чужую мусорку на другом конце города и поджечь ее. А машину на мойку и химчистку салона сразу же после пробуждения Последним усилием он доковылял до ванны, едва перевалил через борт, как через горный хребет, пустил теплую воду и немедленно в ней заснул Проснулся только когда начало захлестывать лицо, выбрался, отплевываясь, выдернул пробку и мокрым пошлепал в постель