Ни он, ни Карим, что так и сидит в кресле рядом с моей постелью, продолжая изображать из себя сиделку при тяжело раненом воине.
Они не сомневаются. А я? Откуда в душе уверенность, что иначе и быть не может, что все, здесь происходящее, уже давно предрешено, и встретив Таши тем поздним вечером, приведя ее в свой замок, позволив произнести слова клятвы, я уже ответил на этот вопрос? Или все началось еще раньше, когда нелегкая занесла меня на те развалины межмирового портала? А сейчас я лишь завершаю круг событий и снова решаю для себя: протянуть руку и взять тот предмет, что словно опутав меня паутиной тянул к себе, звал, манил, очаровывал, пока пальцы сами не коснулись его гладкой поверхности.
А если это так, то к чему тогда эти убегающие в вечность мгновения. Если ответ вот он, замер на губах, играет на кончике языка, стремясь вырваться наружу и завершить собой блуждание в том непонимании, что застыло на лицах тех, кого я уже готов назвать своими друзьями.
И я произношу его, понимая, что, возможно, они знают меня даже лучше чем я сам. Потому что им не нужно было пусть и короткой, но паузы, чтобы его услышать.
-У меня есть лишь одна причина, чтобы отказаться - не самая лучшая физическая форма. Но раз Повелителя это не смущает, почему это должно мешать мне?
-Ты прав, Элизар. Время для восстановления у тебя есть. Да и те, кто займутся тобой во дворце, вернут тебя в строй значительно быстрее, чем тебе бы даже и хотелось. - И в его голосе, несмотря на кажущееся спокойствие, ясно чувствуется нетерпение.
И, похоже, это заметно не только мне. Потому что на лице Тамираса пусть и добродушная, но усмешка.
-Ладно, не томи, рассказывай, какую авантюру для нас придумали наши отцы. Или, придумал твой, а мой тоже не нашел причин, чтобы отказаться?
Короткое фырканье, должно, казалось бы, несколько разрядить обстановку. Вот только взгляд, которым окидывает нас демон, этому совершенно не способствует, окончательно стирая с наших лиц остатки спокойствия.
-Я прошу всех, кроме Карима, призвав в свидетели свои силы, дать клятву чести в том, что ничего из того, что вы сейчас услышите, не станет с вашего попустительства известно никому, кроме имеющих право знать, не будет обсуждаться ни с кем, кроме тех, кто посвящен в эту тайну и что каждый из вас пойдет до конца, выполняя предназначенное, даже если этим концом и станет его жизнь.
Первым, как ни странно, становится Алраэль, на лице которого даже не мелькает тень опасения, напоминая мне того друга, каким он был во времена нашей учебы в Академии: способного сделав выбор идти, сметая перед собой все препятствия, не колеблясь и не терзаясь вопросами, не щадя своей жизни, но оберегая жизни тех, кто вставал рядом с ним. И я не мог не радоваться тому, что видел; у меня было не так много друзей, чтобы не сожалеть о потери хотя бы одного из них.
-Призываю в свидетели стихии воздуха и ветра и клянусь честью.
Его взгляд упирается в меня, словно говоря: 'Ну вот, мы опять - вместе. И ты можешь доверить мне свою спину, свой сон, ты можешь быть уверенным - где бы ты не был, я буду рядом, так же как и я уверен в тебе'.
И я вторю ему, чуть поморщившись от коснувшейся раны боли, когда пытаюсь подняться на подушках выше, осознавая важность происходящего.
-Призываю в свидетели стихии огня и ветра и клянусь честью. - И чувствую, как стремительно несется сердце вдаль, обещая мне новые приключения, соленый вкус пота и слез на губах, сжатые на рукоятях ладони и отблеск огня в ночной темноте.
Слова сказаны и эти слова крепче чем цепи.
Прежде чем продолжить ритуал, Тамирас оглядывается на закрытую дверь, приподнимает бровь и тяжело вздыхает, при этом делает это столь комично, что напряжение, сдавливающее грудь, неожиданно рассеивается, давая возможность свободно дышать.