Сейчас, конечно, все изменилось. Он и сам это понимал, но ничего не мог поделать. Если в человеке и есть стержень, то у Леши этот стержень сломался, едва он увидел жену на больничной койке.
Не вспоминай, сказала Лида, пряча лицо под струями воды. Оставь, брось. Все прошло.
На кухне к теще присоединился тесть. Шкворчало сало на сковородке. Тесть любил жирное и жареное. Леша уважал тестя за то, что тот большую часть жизни отдал армии, воевал, был ранен и как-то даже вытаскивал молоденьких перепуганных срочников из-под обстрела. За это тестю дали медаль и подарили автомобиль. В общем, человек был с сильным характером. Только ему Леша разрешал себя критиковать.
Тесть спросил:
Снова пил? и коснулся носком тапки пустых бутылок, стоящих рядком у батареи.
Я немного.
В среду.
Бывает. На работе тяжело, сезон закрываем.
Тесть поморщился. Лида, чтобы разрядить обстановку, сказала:
Леша больше не пьет много. Он постепенно завязывает.
Слово «постепенно» развеселило. Леша накидал себе в тарелку рыхлых кусочков омлета с помидорами, принялся жевать. В голове был сумбур, а хотелось снова ясности мыслей, как ночью.
После работы смотаемся в торговый центр, решил он.
Диагноз Лиде поставили в больнице. Пожилой врач, совершенно лысый, с темными пятнами, расползшимися по коже черепа, отвел Лешу в сторону и негромко, монотонно описал, как будет выглядеть семейная жизнь Леши и Лиды дальше.
Врач говорил про послеоперационные риски, последствия, про то, что нужно потерпеть года два или, может, десять. Пока еще никто не мог сказать с уверенностью. Еще говорил, что с таким диагнозом живут нормально, особенно если контролировать процесс, помогать, ухаживать и все такое. Жизнь теперь нужно подстраивать под конкретного человека, вот совсем всю жизнь, понимаете? Леша кивал, силился запомнить хотя бы часть терминов. В итоге запомнил только, что у врача дурно пахло из рта, что кафельный пол недавно помыли и он весь был в подсыхающих разводах, что одна лампа на потолке разъяренно мигала, что коридор был узкий и тесный и какая-то полная женщина в инвалидной коляске с совершенно измученным взглядом и истощенным лицом молчаливо ждала, пока они расступятся. Леша вжался в стену, пропуская ее. Врач ушел как будто пропал в одно из мгновений, когда мигающая лампа заставила мир вокруг погрузиться в темноту. А женщина покатила на коляске к туалету, гремя металлическими колесами на весь коридор.
Лида провела в больнице три недели. Потом ее выписали, Леша примчался на служебном автомобиле, привез супругу домой. За это время квартира почти превратилась в холостяцкую, то есть где-то лежала недомытая посуда, где-то валялась грязная одежда и носки, из стиральной машинки торчали вещи, которые туда забросили черт знает сколько времени назад, а холодильник был забит всячиной, не сочетающейся между собой. К тому же суп в кастрюле прокис, хлеб покрылся плесенью, а банка огурцов вздулась. Дома Леша ничего не ел, только выпивал и закусывал.
Лида в первую очередь попросила выбросить детскую кроватку, детские вещи, все, что напоминало бы ей о нерожденной девочке. Леша не выбросил, а убрал на балкон.
Через два дня после выписки на пороге появились тесть с тещей. Они приехали из Благовещенска. Теща была полна решимости выходить дочь и поддерживать в квартире нормальную атмосферу. Хоть год, хоть десять лет, как говорили. Она сразу взялась за дело: вымыла комнаты и кухню, перестирала вещи, наготовила еды, приготовила Леше список покупок, и он раболепно съездил с тестем в магазин. Ужинать заставила дома, никаких ресторанов и покупной готовой еды. И вообще.
Вокруг Лиды образовалась аура любви и заботы.
Примерно в это же время стали проявляться первые признаки заболевания.
Как-то Леша сидел в гостиной, и в дверях показалась Лида в халатике. Переминаясь с ноги на ногу, она сказала негромко:
Мне нужно в туалет.
Тебе чем-то помочь? спросил Леша.
Да. Мне нужно подойти к туалету.
Лида недавно гуляла по квартире, неторопливо передвигая ноги, будто находилась в парке на природе.
Мне нужно развернуться, сказала она жалостливым голосом. Леша, Лешенька. Развернуться.
Он подскочил к ней, обнял за плечи.
Не могу, Лида заплакала и сделалась в тот же миг такой хрупкой и несчастной, что он чуть не заплакал тоже. Я понимаю, что надо развернуться, но нога. Видишь, нога.
Ее левая нога шагнула через порог, Лида смотрела на собственную ступню с нарастающим ужасом.
Она сама! Я хочу назад, а она идет вперед!
В тот раз Леша взял Лиду поперек пояса, отнес к туалету и стоял под дверью, чтобы потом перенести жену в комнату. Она плакала без остановки, сидя на краю кровати. Призналась, что теперь вообще боится ходить. Ну куда она такая пойдет? Из окна вывалится или что? Ужасная выйдет смерть, дурная и нелепая.
С этого момента началась борьба Лиды с собственным мозгом. Где-то внутри ее черепа сломалось очевидное и привычное. Это касалось ориентирования на местности. Иногда она не могла вспомнить, где находится кухня или как дойти до ванной комнаты. Иногда прекрасно все помнила, но путала правое с левым, уходила не в коридор, а в угол спальни. Несколько раз случались сильные приступы Лида прекрасно отдавала себе отчет, куда надо идти, но тело будто нарочно совершало противоположные действия. Она хотела двигаться прямо, но пятилась назад. Хотела свернуть к гостиной, но разворачивалась и сбивала коленки о стену коридора. Это было хуже всего. Лида рыдала от бессилия и паники. Как-то разбила бровь, ударившись об угол открытой двери, хотя видела, видела же прекрасно, но голова будто сама наклонилась куда не нужно.
Примерно в то же время Леша не выдержал и начал сильно выпивать. Одно накладывалось на другое. В мыслях постоянно крутились образы из того будущего, которое уже не наступит: детская комнатка, дочь в розовом платьице, розовая же коляска и розовый велосипед. Счастливая жена, поездки в отпуск на море втроем. Иногда он просыпался, пялился в потолок и несколько секунд не мог понять, куда делось это все красивое, розовое со вкусом счастья. Почему вокруг темнота, безнадега и комок под одеялом, ставший призраком его жены. В других мыслях, будто подменных, крутились образы из будущего, которое обязательно наступит: мир сузится до размеров квартиры или даже кровати, и жена станет лежать среди потных мятых простыней, плакать постоянно, просить, чтобы ее обняли и пожалели. А Леша и сам больше не выйдет из этих стен, потому что у него не будет свободного времени, не будет пространства, не будет никогда обычного человеческого счастья.
Правда, пока счастье было в выпивке. Опьянение разрушало мысли, подменные и реальные. После пяти-шести банок пива или нескольких стопок чистого виски без льда в голове образовывалась спасительная пустота. С ней можно было жить. На ней, пустоте, и нужно было жениться.
Лида замкнулась в себе и большую часть времени проводила в комнате. Как партизан совершала редкие вылазки по квартире, а на улицу почти не выходила, только с мужем или тещей, под ручку, проветриться.
Три недели назад она попросила отвезти ее к торговому центру, возле которого случилась авария.
Мне нужно преодолеть это, сказала Лида, не уточнив, однако, что имела в виду.
Леша отвез. Впервые за несколько месяцев Лида сидела с ним в автомобиле, как раньше. Он думал, что Лида испугается, ведь автомобиль был тот самый. Но Лида виду не подала.
Можно я закурю? спросила она.
Остановились на парковке торгового центра, с той стороны, где хорошо был виден выезд на проспект, два столба, неработающий светофор, сетчатый забор, ограждающий ремонтные работы. Именно на этом выезде Лида почему-то не пропустила «газель».