Гостья заметила это, но не подала виду.
— Егор с тоски влез в местные бандитские разборки, тебе с Панкратом придется к нему наведаться, помочь.
Ираклий смутился, вспомнив, что сам два часа назад затеял выяснение отношений с бандитами из «охранной» фирмы.
— Я готов в любой момент.
— Я скажу, когда будет нужно. Кроме укрощения бандитов в Жуковке, вам надлежит заняться храмом Черного Лотоса. Хотя я, вероятно, превышаю свои полномочия. Об этом вам должен сообщить другой человек.
— Кто?
— Координатор Замысла. В России образована структура, которая призвана бороться с расползанием по стране печати Сатаны, с криминалом, создавая такие условия, в которых темным силам было бы невыгодно, невозможно заниматься своим бизнесом.
— Сопротивление, что ли?
— Сопротивление в том числе, как фактор русского этнического пространства.
Структура эта называется Катарсис.
— Очищение…
— Именно так, полковник. Приятно иметь дело с образованным человеком.
Ираклий не обиделся на иронию Марии.
— И как же намерен действовать ваш Катарсис?
— Он уже действует. Тебе все расскажет координатор. Я же могу только дать предварительные пояснения. Так как против нас действует система, хорошо подготовленная и разветвленная сеть обработки сознания людей, Катарсис организует свою систему, которая будет сражаться не с людьми, а с линиями их намерений.
Ираклий скептически поднял бровь.
— Как это возможно реализовать практически?
— Помнишь рейд наших десантников в Косово, оказавшийся совершенно неожиданным для натовцев? Это пример того, как надо бороться с линиями намерений. НАТО не намеревалось пускать наших миротворцев в Югославию, мы позаботились об этом сами. Остальное узнаешь в свое время. Я ухожу, жди гостя.
Мария встала. Ираклий поднялся тоже, растерянный и злой, проводил ее до двери. Она погладила его пальцами по щеке, улыбнулась с изрядной долей грусти, шагнула за порог, потом вдруг вернулась, поцеловала его и убежала.
Постояв с минуту в ступоре, Ираклий невольно потрогал губы пальцем, покачал головой и закрыл дверь, пытаясь упорядочить сумбур в душе. Когда он вернулся на кухню, там его ждал новый гость, молодой человек, почти юноша, в стареньком джинсовом костюме, с выражением озабоченности и смущения на кротком лице. Глаза юноши сияли небесной голубизной, и смотреть в них было невозможно, как на солнце.
— Прошу простить великодушно за внезапное вторжение, — сказал он, делая поклон. — Я волхв Сергий. Может быть, слышали?
Ираклий зачем‑то оглянулся, потом сделал усилие и постарался вести себя естественно. С юным волхвом он не встречался, но в разговорах с Круговым полугодичной давности мелькало это имя.
— О вас говорил Егор Кругов. Вина хотиге?
— Спасибо, я не пью ничего, кроме воды. Ираклий достал из холодильника бутылку «Святого источника», налил гостю, себе отмерил полчашки тоника и пригласил молодого человека в гостиную. Они сели в кресла, Ираклий погасил свет, включил торшер и выжидательно посмотрел на Сергия.
— Слушаю вас, координатор. Волхв улыбнулся.
— Вы быстро адаптируетесь, Ираклий Кириллович, это меня радует. Мария подготовила вас к восприятию нужной информации, я же введу вас в курс дела и предложу службу, которой вы достойны.
— Смотря кому служить.
— России, — остался невозмутимым Сергий, — ее народу, ее пространству, ее будущему.
— То есть русским?
Сергий слегка притушил свет своих глаз.
— Наша концепция единения, которой более семи тысяч лет, никогда не противопоставляла русских другим народам Руси. Русские — понятие скорее духовное, нежели этническое, все мы на этом пространстве — русские.