И давай рассказывай, что случилось.
Ираклий покосился на спутницу, не удивляясь ее прозорливости. Она всегда чувствовала душевный настрой человека и безошибочно определяла его дискомфортное состояние.
— На меня вчера напали.
— Кто?
— Мальчики из охранной конторы «Надежные ребята». Не слышала о такой?
Предлагали «крышу»…
— Ты отказался, естественно.
— Естественно. Мария засмеялась.
— Надеюсь, они остались живы? Ираклий тоже усмехнулся, прислушиваясь к организму: спина у него все еще побаливала.
— Надо было мне сразу позвонить, — сказала Мария. — И конфликта не произошло бы.
— Ничего, мне не привыкать воевать с подонками. Кстати, в шкале стрессов собственная болезнь или травма стоит не на первом месте, а на четвертом.
— А на первом что?
— Развод супругов.
— Шутишь?
— Я привожу мнение американских психологов Холмса и Раха, недавно читал статью в «Аргументах и фактах». По их шкале на втором месте тюремное заключение, а на третьем смерть близкого родственника.
— Ерунда, по‑моему. На мнение американских экспертов, причем почти в любой области знания, вообще полагаться не стоит. Вспомни поговорку: «Что русскому благо, немцу — смерть».
— Абсолютно с тобой согласен. Могу даже привести примеры. Недавно прочитал в какой‑то газете мнение журнала «Тime» о людях, оказавших наибольшее влияние на культуру в двадцатом веке, всего около пятнадцати фамилий — по одной на каждую категорию человеческой деятельности. Я был поражен: в списке нет ни одного соотечественника! Будто русских вообще не существует!
— Не горячись. Чего ты хочешь от тех, кто тысячи лет пытается доказать, что мы были язычниками и рабами?
— Но это же ни в какие рамки не лезет! Например, против категории «живопись» стоит фамилия Пикассо. Что, в XX веке в России не было художника, равного ему по таланту? Чушь! Один только Константин Васильев чего стоит! Или, к примеру, литература. Эксперты отдали предпочтение Джеймсу Джойсу. Да вашу ж мать! А Шолохов, Алексей Толстой, Куприн, Набоков в каком веке жили?! Я уж не говорю об актерах. В списке упомянут лишь Марлон Брандо. Не спорю, хороший артист, но и рядом не стоял с нашими Смоктуновским, Евстигнеевым, Леоновым, Яковлевым, Табаковым или Ефремовым. Да по каждому разделу можно назвать не одного претендента, а с десяток, половина которых будет славянской.
Мария с интересом посмотрела на разгоряченного Ираклия.
— А ты, оказывается, славянофил, господин полковник.
— Не отрицаю, — огрызнулся Федотов, остывая. — Только с небольшим уточнением: я не националист и к другим народам отношусь нормально. — Он вдруг усмехнулся. — Однажды прочитал в «Известиях» статью некоего инженера из Москвы Георгия Кузнецова, так даже морду хотел ему набить. Во, и фамилию запомнил! Этот говнюк, извиняюсь, на полном серьезе утверждал, что… подожди‑ка, вспомню формулировку… а, вот: «Давайте перестанем наконец лицемерить и назовем вещи своими именами: антисемитизм, презрение к нацменам и шовинизм присущи подавляющей части русского народа». И далее: «Именно там, в народе, они сохраняются на биологическом уровне». Каково?!
— Да, дрянь человек, — согласилась Мария. — Жаль, что такие письма печатают «Известия». Не разгоняйся, сейчас поворачивать будем.
Через минуту свернули в узкую улочку и вскоре подъехали к трехэтажному особняку с коричневыми зеркальными стеклами, возле которого располагалась хорошо оборудованная охраняемая стоянка. Над центральным входом в здание с высоким каменным крыльцом висела сияющая огнями вывеска: «Клуб „Дионис“.