Это тот, которого по местным новостным каналам крутили? мальчик щёлкнул пальцами и понятливо кивнул. Понимаю, с твоей-то нездоровой психикой его услугами просто необходимо воспользоваться. «В связи с тяжёлой обстановкой в поимке преступника, а так же с целью предотвращения случайных жертв предлагаем услуги известного специалиста нашей области Левина Ксантия Аркадиевича» голосом безликого диктора закривлялся Монахов. За что сразу получил по лбу ложкой.
Он, чтобы ты знал, друг семьи, спокойно проговорил Костя и бросил ложку в раковину, после чего взял новую из выдвижной полки. Единственный, с кем отец меня успел познакомить. И так же тот, кто в детстве пытался меня кое-чему в своей сфере обучить, на этих словах он снова предупреждающе замахнулся на Лео ложкой, пока тот с наигранным сочувствием покрутил пальцем у виска и развёл руками в стороны. И я не про психиатрию. Я о начертании. Они с отцом вечно закрывались в его кабинете. Дом ходил ходуном, а на улице за полчаса солнце успевало переодеться в тучи восемь раз. Но с тех пор как отец исчез я виделся с ним лишь единожды. Он зашёл в дом за какими-то бумагами и на прощание лишь потрепал меня по макушке. Вполне логично, что с появлением этого маньяка у него появилось больше работы. Нам с отцом уже давно известно о его нелёгких отношениях с мэрией, которой вечно мало педагогических программ. Мало потому что под напускной кипучей деятельностью и акций, наподобие, например, «Милосердного сердца» можно списать просто немеренные средства с бюджета региона в пустоту. И по карманам. Ответственным за деятельность назначить того же Левина, за что налоговая будет обращаться по всем вопросам именно к нему. Мужика можно понять, почему о своём обещании навещать меня почаще он позабыл. И вообще, это мне следует проявить инициативу, ведь именно я хочу научиться этому искусству начертания, а не он. Вот и всё.
Лёня кивнул. Пазл в его голове сложился в общую картину происходящего. Теперь ему стало понятно к чему они записались добровольцами и почему Костя последнее время бегал с такой таинственной миной. Мальчик покачал головой, смотря на то как его друг медленно наслаждается кашей. Он закатил глаза, и ещё бы, кто на их веку поддерживает в себе привычку не прикасаться к ложке мизинцем?
На языке уже зрела парочка язвительных комментариев, относительно напускной аристократичности его друга, но в прихожей раздался звонкий стук. Во входную дверь нещадно молотили колотушкой, причём с таким энтузиазмом, что даже Костя поперхнулся. Лёня хихикнул и направился к двери.
Стук не прекращался даже спустя время, хватившее бы Монахову дойти до двери и семь раз её открыть, не забыв при этом расшаркаться в приветственном поклоне перед нежданным гостем. Но мальчик вернулся и скрестив руки на груди, остановился в арочном проёме, ведущем из коридорчика на кухню. Он медленно смерил Костю взглядом с головы до ног и обратно под аккомпанемент уже раздражающего стука. Прикрыв глаза и смущённо кашлянув в кулак, он учтиво поклонился. У Аргентина уже задёргался глаз. Ему что-то настойчиво захотелось кинуть в этого шута тарелкой.
Поправив очки, Лёня, в такт стуку доложил, по всем правилам камергера:
Молодой господин. К вам гость. Прежде чем впустить, я пришёл доложить о его прибытии, дабы не возникло неловкостей. Изволила нас почтить своим присутствием личность спорная и
Кончай этот цирк, буркнул Костя и громко поставил тарелку на стол. Кто пришёл?
Монахов расплылся в улыбке Каширского кота.
К нам нагрянуло «Великое бедствие».
С чистого листа II
Он недовольно крякнул и отложил листок в сторону. Бумажка, с намалëванными наспех корявыми строчками обнаружилась случайно, как это всегда бывает, в неряшливой кипе творческого беспорядка на столе. В общем-то, вся комната представляла из себя маседуан
5
В панорамное полукруглое окно стучали редкие капли дождя и дико выл ветер. Стояла кромешная тьма. Парень долго вглядывался во мрак, пытаясь разобрать в тёмных силуэтах крыш знакомые здания, но видно было ровно столько, сколько может понадобиться слепцу при ярком свете. Не было видно ни черта. Он грустно вздохнул и почесал макушку. Никто его занятия не прервет и усердием не поделится.
А следовало бы. Поиски начались с носка. Одного, хотя бы примерно похожего на тот, что уже на нём был. Холодная плитка кусала левую пятку, а парень в который раз мысленно проворчал о том, что в такие морозные времена отопление следовало бы включать раньше. Значительно раньше. Взглянув в последний раз под кровать с надеждой найти хоть что-то потребное там, он снова одарил этот серый мир грустным вздохом и вышел из комнаты. Следовало растопить камин.
С чердака, а именно на чердаке под самой крышей была его комната, вела винтовая лестница. Чёрная, с кованными перилами и незатейливым мотивом плюща, который оплетал тонкие столбики. Сталь не была крашенной и звонко, но холодно отвечала пением на постукивание пальцев. Левая пятка прилипала, но молодой человек стоически терпел и сдерживал рвущиеся наружу ругательства.
Он спустился в маленькую комнатку, отделанную красным кирпичом. К стене прислонилось большое старинное зеркало. Его стальной ободок покрывала мелкая вязь рун, но под слоем пыли их разглядел бы только антиквар. Раздумывая лишь мгновение он стряхнул ладонью пыль. На него смотрел небритый человек с длинными, висящими копной волосами. Человек походил на узника и глядел на него укоряющим взором. Молодой человек безмерно устал. Он недовольно цыкнул на отражение и вошëл в большой холл или гостиную, а быть может и вовсе столовую. Он не помнил что здесь было. Забыл, это было давно.
Камин был по правую руку. Пузатый кирпичный холмик возвышался и полукруглой трубой уходил вверх, под высокий потолок с деревянным сводом. Открытую пасть, где должен был гореть огонь, как острые клыки отгораживал маленький, высотой в фут, кованый заборчик.
Холл был округлый, окрашен в светло-бежевый цвет, изредка стены пестрели островками темно-рыжего облицовочного кирпича. Слева от камина был арочный проход в небольшой коридорчик, откуда можно было выйти как в прихожую, так и в кладовку с кухней. Из кладовки можно было спуститься в погреб. Справа же от камина начиналась широкая дубовая лестница, каскадами ведущая наверх, ко второму этажу, где были две спальни, ванная и туалетная комнаты.
Напротив стоял небольшой кофейный столик из перечного дерева, пара коричневых пуфиков и вместительный кожаный диван с деревянными подлокотниками. По левому боку ютилась кресло-качалка.
Ничего не изменилось, тихо проговорил он и коснулся пальцами дивана. Кроме пыли. Пыли немеренно.
Отряхнув о штаны руку, он смело переступил через защитный заборчик и заглянул внутрь топки. Было холодно, это правда. Как он не понял этого раньше? Воздух пропитался пылью, забивался в лёгкие, как перья в подушку.
В углублении камина лежали небольшие, с кулак, камни. Они были подëрнуты сажей и закопаны в старый пепел. И конечно, куда же без неё, на них лежала пыль.
Парень долго и внимательно глядел в камин. Провёл рукой по кирпичу и недовольно пробурчал:
Как он это делал..?
Осмотрев поверхность камина на один ему известный предмет, он нехотя засунул руку в топку и взял первый попавшийся камень. Плюнув на то, что уже измазался в саже, он усердно продолжил заниматься тем же. На очищенном участке показался знак, будто кто-то вытесал его дрелем. Парень удовлетворённо хмыкнул и победоносно почесал себе кончик носа. Была у него такая привычка. А после, крепко сжав камень двумя руками, закрыл глаза и представил, будто он раскаляется и начинает тлеть, отдавая достаточно тепла, чтобы остальные разгорелись также. Так прошло с пол минуты, прежде чем парень сформировал мысль отдельно, по букве и сложил её в слово, затем в слова. Отнял правую ладонь и медленно, будто водя пальцем по поверхности дёгтя, провёл им по нацарапанному символу. Молча кинул обжигающе горячий камень к своим собратьям и по привычке осмотрел ладони. Они были в саже и больше ничего. Никаких новых шрамов и ожогов. Каждый из десяти пальцев был его собственным и пульсировал жизнью.