«Это что, в Нью-Йорке?» удивился таксист.
«Да, в Нью-Йорке», подтвердил Вулли, и они поехали.
Приехали через несколько часов, и Вулли застал сестру на кухне она только начала чистить картофелину.
Привет, сестренка!
Если бы Вулли нагрянул с визитом к любому другому члену семьи, не было бы отбоя от вопросов «как», «что», «почему» (особенно ввиду того, что ему потребовались сто пятьдесят долларов за такси, дожидавшееся перед домом). Но, расплатившись с шофером, Сара просто поставила чайник на плиту, печенье на стол, и они чудесно посидели, как в старое время, болтая о том о сем, обо всем, что пришло в голову.
Но через час примерно в кухню вошел зять Вулли «Деннис». Сестра была на семь лет старше Вулли, а «Деннис» на семь лет старше Сары, так что, математически, «Деннису» было тогда тридцать два. Но «Деннис» вдобавок был еще на семь лет старше себя самого, то есть по характеру почти сорок. Вот почему, вероятно, он был уже вице-президентом в «Дж. П.Морган, сыновья и Ко».
Когда «Деннис» увидел Вулли за столом в кухне, он несколько расстроился, потому что Вулли полагалось быть где-то в другом месте. И еще больше расстроился, увидев на столе недочищенную картофелину.
Где ужин? спросил он Сару.
Боюсь, я еще не начала готовить.
Но уже половина восьмого.
О, господи боже, Деннис.
С минуту «Деннис» смотрел на Сару изумленно, потом повернулся к Вулли и спросил, нельзя ли ему поговорить с Сарой с глазу на глаз.
По опыту Вулли знал: когда кто-то с кем-то хочет поговорить с глазу на глаз, ты не совсем понимаешь, что с собой делать. Во-первых, тебе обычно не сообщают, надолго ли они уединятся, и неизвестно, насколько серьезное ты должен придумать себе занятие. Воспользоваться случаем и сходить в туалет? Или начать складывать пазл с гонкой яхт, с пятьюдесятью спинакерами? И далеко ли удалиться? Ясно так, чтобы не слышать их разговора. Поэтому ведь и попросили тебя. Но можно и так понять, чтобы не слишком далеко, чтобы мог услышать, когда позовут обратно.
Размышляя над этой дилеммой, Вулли перешел в гостиную, где увидел неиспользуемый рояль, несколько нечитаных книг и незаведенные стоячие часы, которые действительно стояли с дедовских времен! Но выяснилось, при том, как расстроен был «Деннис», что гостиная слишком близко, и Вулли слышал каждое слово.
«Это ведь ты хотела переехать из города, говорил «Деннис». А вставать на рассвете мне, чтобы попасть на поезд в шесть сорок две и успеть к восьми в банк на заседание инвестиционного комитета. А потом почти десять часов, пока ты занимаешься неизвестно чем, я тружусь как вол. Потом сломя голову на вокзал, и, если повезет, успеть на поезд в шесть четырнадцать, и тогда, может быть, доберусь до дома в половине восьмого. После такого дня неужели это так много просить, чтобы был на столе ужин?»
Тут-то и пришло озарение. Стоя перед дедовскими часами, слушая зятя, Вулли вдруг осознал, что, может быть может быть в «Святом Георгии», «Святом Марке» и «Святом Павле» каждый день организован, как все другие, не потому, что так легче управлять жизнью, а потому, что это самый лучший способ подготовить прекрасных молодых подопечных к тому, чтобы они успевали на поезд в шесть сорок две и к восьми на заседание.
И в ту самую минуту, когда Вулли закончил вспоминать о своем озарении, Билли дошел до того места в рассказе, когда Эдмон Дантес, спасшись из тюрьмы, стоит в тайной пещере на острове Монте-Кристо перед великолепной грудой бриллиантов, жемчуга, рубинов и золота.
Знаешь, Билли, что было бы великолепно? Знаешь, что было бы совершенно великолепно?
Наставив палец на прерванное место, Билли поднял голову от книги.
Что, Вулли? Что было бы великолепно?
День, не похожий на все другие.
Салли
На прошлой воскресной службе его преподобие Пайк читал из Евангелия притчу, где Иисус с апостолами приходит в селение, и женщина приглашает их в дом. Устроив их удобно, эта женщина, Марфа, уходит на кухню готовить им угощение. И все время, пока она готовит и ухаживает за ними, наполняет пустые стаканы, накладывает вторую порцию, ее сестра Мария сидит у ног Иисуса.
В конце концов, утомившись, Марфа не в силах сдержать свои чувства. «Господи, говорит она, разве не видишь, что моя бездельница сестра одну меня оставила служить? Скажи ей, чтобы помогла мне». Или что-то в этом духе. А Иисус отвечает: «Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом. А одно только нужно. Мария же избрала благую часть».
Ну, уж извините меня. Если вам нужно доказательство, что Библия написана мужчиной, то вот оно вам.
Я хорошая христианка. Я верю в Бога, Отца всемогущего, сотворившего небо и землю. Я верю, что Его единственный сын Иисус Христос, рожденный Девой Марией и пострадавший при Понтии Пилате, был распят, умер, был похоронен и на третий день воскрес. Верю, что он вознесся на небо и снова придет судить живых и мертвых. Верю, что Ной построил ковчег и ввел по деревянным сходням всех разных тварей до того, как сорок дней и ночей шел дождь. Хочу даже верить, что с Моисеем говорил неопалимый куст. Но не хочу верить, что Иисус Христос, наш спаситель в два счета очистивший прокаженного, вернувший зрение слепым отвернется от женщины, которая хлопочет по хозяйству.
Так что Его я не виню.
Виню я Матфея, Марка, Луку и Иоанна и всех остальных мужчин, служивших с тех пор священниками или проповедниками.
С мужской точки зрения одно только нужно: чтобы ты сидела у его ног и слушала, что он скажет, неважно, долго ли он будет говорить и сколько раз говорил это раньше. На его взгляд, у тебя сколько угодно времени, чтобы сидеть и слушать, еда там сама приготовится. Манна с неба упадет, и по щелчку пальцев вода превратится в вино. Любая женщина, взявшаяся испечь яблочный пирог, скажет вам, что именно так мужчина видит мир.
Чтобы испечь яблочный пирог, первым делом тебе надо замесить тесто. Надо порезать масло в муку, добавить взбитые яйца, несколько ложек холодной воды и оставить на ночь. Утром ты чистишь яблоки, вырезаешь сердцевину, режешь на ломтики и добавляешь сахар с корицей. Раскатываешь тесто для верхней корочки и собираешь пирог. Потом пятнадцать минут выпекаешь при двухстах двадцати градусах и еще сорок пять минут при ста восьмидесяти. И наконец, когда ужин съеден, осторожно выкладываешь ломоть на тарелку, ставишь на стол, а мужчина на середине фразы подцепляет вилкой половину, отправляет в рот и глотает, не разжевав, чтобы вернуться к тому, о чем говорил, и чтобы, не дай бог, не прервали.
А клубничное варенье? Лучше мне не начинать!
Как правильно заметил Билли, варенье дело хлопотное. Только чтобы ягоды собрать, нужно полдня. Потом мыть их, отрывать стебельки. Надо стерилизовать банки и крышки. Когда все собрала, ставишь варить на медленном огне и следишь, как коршун, ни на шаг не отходя от плиты, чтобы не переварилось. Готово раскладываешь по банкам, запечатываешь и несешь в кладовку, по одному подносу за раз. И только тогда начинаешь прибирать дело тоже мешкотное.
И да, как заметил Дачес, варить варенье занятие немного старомодное, из времен фургонов и погребов. И слово-то уходит теперь все чаще «джем».
А Эммет заметил, что, главное, и необходимости в нем нет. Спасибо мистеру Смакеру, в магазине у него пятнадцать сортов джема, по девятнадцать центов банка, в любое время года. Джем так доступен теперь, что можно купить чуть ли не в хозяйственном магазине.
Да, варить клубничное варенье дело мешкотное, устаревшее и ненужное.
Тогда, вы спросите, зачем я с этим вожусь?
Вожусь потому, что это забирает время.
Кто это сказал, что все стоящее не должно отнимать времени? Пилигримам понадобились месяцы, чтобы доплыть до Плимутского камня. Джорджу Вашингтону понадобились годы, чтобы победить в Войне за независимость. Десятилетия понадобились пионерам, чтобы завоевать Запад.