Товарищ Розенфельд, поднял руку Гаранин, разрешите уточнение: нельзя ли услышать обстоятельства того, как попал вестовой Вюртемберга в ваши руки?
Твой интерес понятен, товарищ Гаранин, надеешься в деталях усмотреть подлинность сообщения или его намеренную обманку. Может, Вюртембергу и удастся незаметно послать со своего плацдарма одинокого наблюдателя за зелеными ракетами, только не конный разъезд в пять человек. Они, выезжая, надеялись на темноту ночи, но она их не спасла. Наша разведка дала им отъехать подальше от своих передовых пикетов, и всех взяли без шума, а самого вестового удалось взять живым, хоть и помятым.
Можно ли увидеть вестового? интересовался Гаранин. Я бы попытался определить степень его фанатичности, преданности Белому движению, из этого следует выводить правдивость слов вестового по поводу условного знака с зелеными ракетами
Это слишком долгий процесс, товарищ Гаранин, оборвал его Розенфельд. Мы знаем твои выдающиеся способности психоанализа, но ты сюда вызван по другому поводу. Если бы ты, Гаранин, согласился взять на себя роль этого самого вестового и доставить пакет по назначению Мы имеем возможность выманить Вюртемберга с укрепленных позиций и разделаться с этим его опротивевшим плацдармом, а также нанести ошеломляющий удар основному кадетскому войску Подумай, Гаранин. Риск велик, но и польза от твоей работы несоизмеримо велика.
Гаранин размышлял не более полсекунды, он поднялся со стула:
Прикажете остаться в логове белых после исполнения задания?
Твоя главная миссия: заставить кадетов верить в удар Вюртемберга и выманить их ему навстречу, под наш кулак. Если это удастся тебе там делать нечего, можешь смело бежать и где-нибудь затаиться до нашего подхода.
Вскочил с места Казаченко:
Имею слово, товарищ Розенфельд! По-моему, сил у нас недостаточно, чтоб одновременно встречать корпус Вюртемберга и засаду устраивать идущим ему на подмогу основным войскам. Не лучше ли быстренько переделать содержание пакета: им отпишем наступление в такой-то день, а Вюртемберг ударит в другое число, не с ними заодно.
Глупо, товарищ Казаченко! резко осадил его Розенфельд. Во-первых, у нас нет времени переделывать пакет каллиграфист попросту не успеет. Во-вторых, до плацдарма не такое уж и большое расстояние. По-твоему, Вюртемберг услышит, как в бой пошли основные кадетские войска, и не смекнет, что план его разгадан? Нет, пакет нам переделывать не с руки, бить так одним махом обоих. А дополнительных сил затребуем
Розенфельда перебил скрежет распахнувшихся железных ворот, и Гаранин с высоты собственного роста увидел через окно внутренний двор ЧК, освещенный двумя фарами. Автомобиля Гаранин не разглядел, но представил, что он черный, с поднятой крышей, продолговатый и зловещий, как и человек, который в нем ездил.
В начале германской войны Гаранину повезло увидеть живого Нестерова. Это был легкий и подвижный человек, своей стремительной походкой похожий на крылатую машину. Перед самой революцией в окрестностях Могилева он видел неповоротливый гибрид: авто, где вместо передних колес были санные полозья. Гибрид скользил по снегу, плохо управлялся и часто буксовал. На нем возили Николая Романова в ту пору главнокомандующего армией. Год назад Гаранин увидел знаменитый эшелон «кочегара революции» Троцкого: весь закованный в броню, ощетиненный орудиями и пулеметами, с мощной радиостанцией, ловившей свежие новости со всего мира и тут же печатавшей их в походной типографии, с автомобилем в вагоне-гараже и цистерной для бензина, с внутренним телефоном и вагоном-баней, с толпами затянутых в красную кожу бойцов. На них все было красное и кожаное, даже буденовки и ремни, словно только что они вышли из кочегарок, растопленных в преисподней.
У автомобиля, въехавшего во двор губернской ЧК, не было никакой помпы, но тут и задача требовалась другая. Гаранин не видел отворившихся дверец авто и выходящего оттуда человека, не слышал притворенной за его спиной двери с черной лестницы, но чувствовал, что прибывший пассажир уже поднимается к ним на второй этаж, а потому не спешил садиться и не тревожил Розенфельда новыми вопросами. Дверь в кабинет скрипнула, участники совещания вскочили. Вошел худой и длинный человек с острой полуседой бородкой, колким холодным взглядом. Он молниеносно окинул им совещание, велел всем садиться. Гаранин продолжил стоять. Вновь прибывший подошел к нему вплотную.
Феликс Эдмундович, это наш лучший разведчик, представил подоспевший Розенфельд. С положением ознакомлен, на фронте уже давно
Служили в царской контрразведке? перебил Железный Феликс Розенфельда, обращаясь напрямую к Гаранину.
От начала войны до подписания Брестского мира, молниеносно среагировал Гаранин.
Собеседник прожигал его взглядом:
Это похвально. Я склонен полагать, что вы ценный сотрудник. Ваши мотивы?
Тут Гаранин растерялся, не вполне понимая суть вопроса. Собеседник помог ему:
Почему вы пошли с нами? Ведь ваши все по ту сторону.
Вовсе нет, Феликс Эдмундович, сказал Гаранин и почувствовал, что у него пересыхает во рту. Среди военспецов полно бывших офицеров
Гаранин хотел перечислять громкие фамилии на службе у советской власти, и без того известные Железному Феликсу, затем вспомнил свои мотивы, толкнувшие его после революции в рабоче-крестьянскую армию, мысли бежали вскачь, но собеседник его внезапно развернул на лице приятную улыбку:
Вы славный сотрудник, я вижу это по вашей искренности. Извините, что забрал у вас несколько минут времени, ведь еще нужно подогнать форму. Как вам кажется: успеете до рассвета попасть к ним?
Не уверен. Вы сами сказали про мелочи с формой и прочее, а еще к фронту надо и там, по местности.
Что будете отвечать, если вам не поверят? резал Железный Феликс словами, как бритвой.
Скажу, что наш пикет заплутал во тьме, пережидали день в плавнях, дожидались темноты и теперь
Вы невнимательны, товарищ контрразведчик, лукаво улыбался собеседник. Вам надо попасть к белым до сегодняшней полуночи, чтобы предупредить о двух зеленых ракетах, иначе поход ваш будет напрасным. Поэтому придется идти к ним белым днем.
Я готов. Плана у меня нет, но надеюсь на свой опыт.
Железный Феликс приподнял удивленно брови. Вступился Розенфельд:
Товарищ Гаранин имеет образование, знает два европейских языка и, согласно старому режиму, обучен манерам.
Отряд для поимки вестового Гаранина и его эскорта готов? снова перебил Розенфельда резкий голос.
Все превосходные наездники и верные чекисты. Предупреждены, что придется рубить своих, но рука у всех твердая не дрогнет, сурово докладывал Розенфельд.
Железный Феликс заглянул глубоко в глаза Гаранину и протянул ему ладонь:
Не теряйте времени, товарищ Гаранин. И мы его терять не будем: с начальниками штабов немедленно приступаем к разработке операции. Я верю в ваш успех.
Гаранин уходил гулким коридором, чувствуя в своей руке горячее пожатие. Комкор шел по левую руку, монотонно втолковывал:
Мирошку я предупредил, он обещал тебя лично приголубить. Память, сказал, оставлю Гаранину на всю жизнь, но аккуратненькую. Их отряд уже выехал, будет ждать вас у Волчьей пади, там к кадетским позициям близко, должны вас заметить и на помощь прийти. Не будут же они сидеть, когда у них на глазах целый эскорт вырубают?
В предрассветных сумерках Гаранин с переодетым в форму белых эскортом, набранным из ничего не подозревавших лапотных мужиков, пробирался плавнями к фронту. Солнце приоткрыло свой край, когда они приблизились к неширокой промоине, впадавшей в заболоченное русло. «Волчья падь», догадался Гаранин и щелкнул внутри себя тумблером, будто провернул выключатель потолочной лампы: сделался холодным и собранным. Чекисты бесшумно вывернули из пади, бешено разгоняя коней. Лица несчастных мужиков, переодетых в кадетскую форму, передернуло ужасом.