Она вдруг понурилась:
Увы, на рассвете, когда Дерек еще спал, я стала пристально вглядываться в волны, но не обнаружила корабля. Его нигде не было!
При этом мучительном воспоминании ее лицо исказила гримаса.
А потом начались скитания Я плакала, Ноам, я непрестанно рыдала, я считала тебя мертвым, скучала по отцу, мой мир канул в небытие, и у меня не осталось никаких желаний. Долгие месяцы Дерек орудовал веслами, ловил для меня рыбу, охотился и собирал травы. Он заставлял меня есть и призывал жить дальше. Наконец мы пристали к бескрайнему берегу.
И распрощались?
Не сразу. Ведь Дерек был для меня связью с тобой. Если бы я с ним рассталась, я бы во второй раз лишилась тебя. Он говорил со мной о тебе, Ноам, я бы прилепилась к любому, кто мог рассказать о тебе! Сойдя на берег, мы постучались в ворота какой-то деревни, Дерек выдал меня за свою супругу, и я согласилась на эту ложь она отвадила мужчин. Мы жили как брат с сестрой. Потом
Что потом?
Дерек есть Дерек. Он стал сочинять, выдумывать про потоп, описывать якобы построенное им судно, перечислять пары животных, которых он разместил там, бахвалиться своим предвидением, прозорливостью, отвагой и доверием, которое оказали ему Боги. Так в своих россказнях он мало-помалу занимал твое место, а тебя вытеснял Стоило мне упрекнуть его, он на несколько вечеров умолкал, а затем принимался за старое. Потребность признания превосходила его разум; он восхищался собой не тобой. И тогда, не предупредив его, я ушла.
И что дальше?
Я попыталась жить.
Нура схватила меня за запястье и с тревогой в голосе пробормотала:
Ты был мертв, Ноам! Ты умер! Понимаешь?
Я накрыл ее руку своей ладонью:
Я тебе верю, Нура, верю тем более, потому что ведь и я тоже видел тебя мертвой.
Скорее ошеломленные, чем задумчивые, мы умолкли, пытаясь осознать невозможное. Настал мой черед говорить:
Я пришел в себя на берегу того островка, надо мной склонился дядюшка Барак. Он сообщил мне, что я провел там три дня. Я вскочил и бросился в пещеру. Вы с Дереком исчезли. Я звал тебя, я перевернул все вверх дном, я десятки раз обшарил все углы, я упорствовал мысль отказаться от поисков была для меня невыносима. Однако Барак вынудил меня признать, что во время урагана тебя унесло течением. Мы в пироге вернулись на судно. Дальнейшее я плохо помню Я, подобно Тибору, упрямо не принимал действительности.
Папа, с горечью прошептала она.
Тибор не смирялся. «Только не Нура, твердил он, только не моя дочь. Она всегда все превозмогала». Его интуиция, его воображаемая связь с тобой до самого конца говорили ему, что ты жива. Едва мы ступили на твердую землю, он принялся искать тебя; твой отец искал тебя повсюду, искал долгие годы и наверняка умер, не теряя надежды тебя найти.
Нура резко поднялась на ноги. Тремя стремительными шагами она удалилась от круга камней и, не оборачиваясь, замерла, лицом к меркнущему пейзажу. Тьму нарушил пронзительный крик совы.
Нура
Подожди, Ноам, дай мне немного побыть с воспоминанием о папе.
Я вглядывался в ее силуэт: хрупкий, голубоватый, он казался более одиноким, чем менгиры. По мере того как ночь вступала в свои права, звезд становилось все больше, они согревали небо и остужали землю.
Нура сделала глубокий вдох и задержала дыхание; слез не было. Заплачь она ей стало бы легче, но она не достигла того состояния, когда рыдания смывают скорбь. Она испытывала неизбывное, нестерпимое страдание, от которого цепенеешь, не в силах излить свою боль в крике.
Пожалуйста, разведи огонь.
Она отсылала меня. Я понял. И принялся собирать на кромке холма сухие ветки и толстые куски еловой коры, которые затем свалил в кучу в середине очерченного камнями круга. Судя по оставшейся там золе, я был не первым, кто это придумал. Я вытащил из котомки огниво, и мне удалось разжечь костер.
Потрескивание горящего дерева отвлекло Нуру. Она обернулась, медленно подошла и, присев у огня, протянула к нему руки. Пламя возвращало ее к жизни.
Я продолжил начатый разговор:
Ты еще была с Дереком, когда обратила внимание на на свою странность?
На мою странность?
Сколько тебе лет, Нура? Ты должна быть немощной, согнутой пополам и покрытой морщинами.
Она рассмеялась. Ее тень плясала в языках пламени.
Когда мне делали комплименты, я краснела. Разумеется, живость моего ума влияла на мою внешность. Мысленно я благодарила папу; именно по милости своего страстно влюбленного в растения отца-целителя я с рождения употребляла полезные травы, сильнодействующие мази и бальзамы. Я удивилась, лишь заметив, что одряхлели мои сверстники. К тому же Я упрекала их в немощи, считала, что они сами виноваты, я видела в их старении какую-то нерадивость. Ты ведь знаешь, Ноам, доброжелательность не входит в число моих первых реакций. Я постоянно ощущала свою особость и, не задумываясь, ставила себя выше остальных. И вот однажды я обратила внимание на то, что умирают от старости люди, которых я знала детьми. В тот день я заподозрила, что мне даровано необычное преимущество. Я захотела повидать Дерека, понять, не обладает ли он
И он тоже, Нура?
Я нашла его таким же, с каким рассталась! Ни морщинки, ни малейшего признака дряхлости, никакого ревматизма, волосы на месте, тот же голос, живой взгляд, неизменная энергичность. Эта встреча ошеломила и успокоила нас. Это нас сблизило По меньшей мере, у нас было что-то, некий секрет, который не умещался в нашем сознании, но, разделенный на двоих, становился менее загадочным.
Так, значит, Дерек не состарился
Не больше, чем ты, Ноам
Я вскочил и прошелся вокруг святилища:
Тибор был прав! Он обратил внимание, что после потопа я изменился: мои язвы очистились и закрылись, рубцы на коже бесследно разгладились, я излечился от ран. До катастрофы я не обладал подобными свойствами. Тогда он задумался о том особенном мгновении, когда судьба решила отличить меня. Размышления привели твоего отца к воспоминанию об островке и пещере, где во время грозы нас скосила молния.
Ты думаешь, он прав?
В тот вечер молния поразила троих: Дерека, тебя и меня; мы живы и остались прежними.
Нура едва слышно пробормотала:
Папа об этом догадался?
Это нас и разлучило: уверенный, что ты не исчезла, Тибор отправился тебе навстречу, а я вместо того чтобы пойти вместе с ним насмеялся над его надеждой, попытался разубедить его, счел его чересчур эмоциональным папашей, чересчур чувствительным стариком, отрицающим очевидное
Нура снова замкнулась. Она была подавлена. Я схватил ее руки, принялся гладить их и целовать каждый пальчик. Она очнулась от своего оцепенения, обхватила меня за шею, прижалась своими губами к моим. Ее поцелуй обладал сокрушительной силой урагана.
Потрясенный, я едва перевел дух и тотчас обнял ее:
Сколько это еще продлится?
Нура легонько оттолкнула меня:
А ты что, не понял?
Чего не понял?
Она встала, вздрогнула и зябко потерла плечи. Мне показалось, что она слишком бледна, а губы чересчур плотно сжаты. Обычно такая простодушная, она нахмурилась от неприятных мыслей. Глядя мне прямо в глаза, Нура огорошила меня:
Что произошло в Бириле?
У меня не хватило смелости самому убить себя, поэтому я совершил преступление, за которое мне грозила смерть, и меня к ней приговорили. Никто в целом мире никогда не шел на свою казнь с таким облегчением, как я.
А что дальше?
Я увидел тебя.
Оставь эту мелочь.
Я увидел тебя рядом с Зебоимом.
Я же сказала, оставь эту мелочь!
Это не мелочь! Я выкрикнул твое имя, ты выкрикнула мое и топор обрушился на меня.
А что дальше?
Я очнулся здесь.
И что ты об этом думаешь?
Я думаю, что либо палач промахнулся, либо лезвие отклонилось в сторону.
Нура пристально смотрела на меня, ее губы тряслись.