Я плохо представляю себе деятельность топливной базы. По мере того как жилые районы выходят за пределы старого города, угольщики благодаря пропану расширяют свою торговлю и с ростом населения процветают все больше но, подобно тому как выросшие до гигантских размеров пресмыкающиеся не могли не уступить место млекопитающим, они вынуждены отступать перед городским газом. Сколько иронии заключено в такой торговле: она рождается благодаря росту города и умирает тоже благодаря росту города в момент наивысшего расцвета объявляют о смерти жалкая участь неуютное процветание все равно что, сидя за столом, наслаждаться деликатесами, дарами лесов и морей, когда перед тобой маячит виселица конечно, такое не может не причинять глубокие страдания
Но какие бы страдания ни испытывал, результат поединка известен с самого начала. Куда денешься от настигающего врага городского газа? Есть ли хоть малейшая надежда, что удастся сманеврировать? В таком столкновении силы слишком неравны. Какова бы ни была у него цель, когда он собирался в то утро использовать Тасиро в качестве курьера, вряд ли можно предположить, что именно в связи с этим создались обстоятельства, вынудившие его к побегу. Пожалуй, правильнее всего поверить словам управляющего, ответственного за сбыт, всячески убеждавшего меня, что в данном случае не может быть и речи ни о каком преступлении. По-видимому, и утверждения Тасиро о том, что он напрасно ходил на свидание, вполне правдивы. Что же касается заботы оптовой фирмы «Дайнэн» о своих мелких заказчиках, попавших в безвыходное положение, то можно сказать, что она помогает им спокойно умереть и принимает заказы на надгробья.
Останавливаю машину недалеко от топливной базы М.
Никаких перемен только под навесом зажглись фонари, идущие вглубь склада. Так же как и раньше, двое рабочих перекатывают баллоны в склад. Один ему не больше двадцати ходит вперевалку, лицо серое, как у тяжелобольного. Другой лет тридцати, обветренный, крепко сбитый, с полотенцем, повязанным вокруг толстой шеи. Работают они медленно, казалось бы с прохладцей, но баллоны уже почти все убраны в склад.
Что, самого нет еще?
Самого? Сделав вид, будто услышал непривычное слово, молодой, продолжая упираться руками в баллон, подозрительно смотрит на меня. Баллон и цветом и формой совсем как снаряд, а белая отметина примерно на середине корпуса похожа на лист дерева.
Может быть, ему не понравилось, что я употребил слово «самого»? Хоть он раньше и был угольщиком, но, поскольку теперь стал членом муниципалитета, его, видимо, следует именовать «хозяином». Но кажется, я напрасно придавал этому такое значение: парень указал подбородком на дом через дорогу:
Редко он завертывает сюда, на базу да и домой еще, наверно, не пришел машины-то нет
Собственно, я из фирмы «Дайнэн»
Это было почти правдой. Хотя выехал я из своего агентства, но до этого действительно побывал в фирме «Дайнэн». Даже если бы меня подвергли потом перекрестному допросу, то, ведись он не особенно придирчиво, мои ответы показались бы вполне достоверными.
Парень оставил баллон, выпрямился и переглянулся со вторым, который постарше, вышедшим из склада: видимо, мои слова произвели впечатление. Правда, реакция не была особенно заметной, но, кажется, название «Дайнэн» было им хорошо известно значит, и после его исчезновения топливная база М. по-прежнему была контрагентом фирмы «Дайнэн», связь между ними не прерывалась ни на день, и, следовательно, надежда случайно напасть здесь на его след нереальна.
Я, естественно, готов был ко всему, и это открытие не обескуражило меня, но получить нужные мне сведения стоило большого труда, и поэтому я решил по возможности продлить удовольствие. Меня пытались одурачить, пытались избавиться от меня, направляли по ложному следу, зря отнимали время такой оттенок хотел я придать своему очередному донесению. Потому-то поездка, отнявшая у меня два с половиной часа, и превратилась в откровенный спектакль все равно что забрасывать удочку в плавательном бассейне.
Кроме того, всякий раз, когда одна за другой рушились мои надежды, раздражающее копошение гнездящейся в моей груди кроваво-красной личинки какого-то огромного мотылька становилось все нестерпимее, возвещая приближение часа, когда напоенный кровью мотылек разрушит кокон и вылетит на волю. И стоит лишь вырваться ему на свободу, как в тот же миг, не раздумывая и не блуждая, он полетит в то самое окно лимонного цвета и, пробившись сквозь стекло и штору, вонзит клыки в отражающегося тенью мужчину конечно же, это напоминающая черную стену спина самозваного брата, целясь в его сердце. Постой, у мотылька ведь не бывает клыков. Нет, так он по дороге заглянет к дантисту и вставит их да, нужно побыстрее сходить к зубному врачу. Трогая кончиком языка дырку от удаленного коренного зуба, я ощущаю металлический привкус крови.
«Дайнэн» это что, наша фирма, что ли?
Шмыгнув носом, молодой парень высунул из продранной рукавицы грязный палец и высморкался. Наверно, прочищенный нос помог ему уразуметь, в чем дело. Я утвердительно кивнул, и он сказал мне:
Чудно, а сам сказал, что ему нужно в фирму «Дайнэн», и еще утром уехал, надо же
Понял?.. Тот, что постарше, затолкал под воротник спецовки полотенце, которым у него была обмотана шея, продолжая странным, неразборчивым говором: Вот оно как, только вид сделал, что уезжает, а сам куда-то закатился. Ловок
Я с таинственной улыбкой поддакнул:
Конечно, на автомобиле до любого веселого местечка в городе добраться ничего не стоит.
Чего? Молодой рабочий уперся руками в бока и покачивался. Как в Нитёмэ бараки появились, так сюда и из города катят поедете обратно поверните к речке гостиница, ресторан на том берегу а на этом здесь их вроде «микро» называют, маленькие, прямо как для детского сада, автобусы с красными фонариками, они штук по десять выстраиваются в ряд каждый вечер не хотите ли сосисок, не хотите ли подогретого сакэ с закуской?..
Да брось трепаться-то, когда хочешь как следует поесть, за сосисками туда не пойдешь, прохрипел старший и харкнул плевком чуть ли не с куриное яйцо. Если вам нужно по-настоящему поесть, держитесь от них подальше за перегородкой в этих автобусах знаете что?.. дырявые дзабутоны[4] там, вот что, лучше туда не ходите.
А знаете, почему их дырявыми дзабутонами зовут? спрашивает молодой парень со смешком, точно его пощекотали, и присаживается на корточки. И тогда его тень, рожденная фонарями под навесом, еще более черная на черной земле, вдруг сжимается и ныряет под него. Очень просто, места там за перегородкой нет не вытянешься, вот их и зовут дырявыми дзабутонами, а не живыми подстилками.
Хватит тебе болтать дырявые дзабутоны, которые деньги заглатывают, сказал старший, плюнул и снова начал работать.
Молодой сразу же вернулся к своему небрежному тону и хлопнул рукавицами, которые от грязи и мазута стали похожи на потертую резину.
Так-то вот. Когда вернется, кто его знает. Здесь еще другой тоже с час назад все приставал, а мы что
Нахальный тип. Шныряет туда-сюда, будто в собственном доме. Не спрашиваясь, стал по телефону звонить
Оба, как сговорившись, метнули взгляд, точно камень, на здание, служившее, видимо, конторой, по всей вероятности, посетитель принадлежал к кредиторам, к тем, кого не ждут с распростертыми объятиями. Если я хочу получить нужные сведения, то смогу добыть их у этих двух рабочих. Беру в рот сигарету и предлагаю им.
Хочу кое о чем спросить у вас
Курить запрещено!
Прерывает меня хриплым голосом тот, что постарше, но молодой спокойно берет сигарету, зажигалку, пламя которой взметнулось чуть ли не на два сантиметра, подносит сначала к своей сигарете, а потом, не гася, сует мне, прямо под самый нос.