Если бы кто-нибудь стал свидетелем этой сцены, ему пришло бы в голову, что никто никогда не видел ничего подобного. Две одинаковые красавицы в одинаковых белых бриджах, подвязанных на талии, с одинаково горящими глазами и растрепанными черными волосами, одинаково стройные и бледные, стояли лицом к лицу но лицо одной выражало ненависть к каждому атому мироздания, тогда как лицо другой с восхищением приветствовало жизнь.
Тсаис обрела дар речи:
Как это может быть, ведьма? Мы похожи как две капли воды, но ты не я. Или на меня снизошло наконец благословение безумия, чтобы помрачить мое восприятие мира?
Тсаин покачала головой:
Меня зовут Тсаин. Ты, Тсаис, моя сестра, мы близнецы. Поэтому я должна тебя любить, а ты должна любить меня.
Любить? Я не люблю никого и ничего! Я должна тебя убить и тем самым избавить мир от еще одного исчадия зла! Она снова замахнулась шпагой.
Нет! отчаянно вскрикнула Тсаин. Почему ты желаешь мне зла? Я не сделала ничего плохого!
Плохо уже то, что ты существуешь! Кроме того, ты издеваешься надо мной и оскорбляешь меня, явившись сюда в моем безобразном обличье!
Тсаин рассмеялась:
Безобразном? Этого не может быть. Турджан говорит, что я красавица. Поэтому ты тоже красавица.
Бледное лицо Тсаис окаменело:
Ты надо мной смеешься.
Ни в коем случае! Ты на самом деле прекрасна.
Острие шпаги Тсаис опустилось к земле. Ее лицо расслабилось, стало задумчивым:
Красота! Что такое красота? Может ли быть, что я лишена способности видеть, как все, что какой-то демон искажает мое зрение? Скажи мне: как увидеть красоту?
Не знаю, призналась Тсаин. Для меня это очень просто. Разве радужные переливы неба не прекрасны?
Тсаис с изумлением посмотрела вверх:
Эти режущие глаза сполохи? Они вызывают либо раздражение, либо уныние, но в любом случае омерзительны.
Смотри, как изящны эти цветы хрупкие, очаровательные!
Паразиты! Причем они отвратительно воняют.
Тсаин была в замешательстве:
Не знаю, как объяснить тебе красоту. По-моему, ты ничему не радуешься. Что-нибудь приносит тебе удовлетворение?
Только убийство и разрушение. Надо полагать, в убийстве и разрушении есть красота.
Тсаин нахмурилась:
Я сказала бы, что убийство и разрушение это зло.
Ты на самом деле так думаешь?
Я в этом убеждена.
Тсаис снова задумалась:
Как же я могу решить, что́ мне следует делать? Я знала, что́ делать а теперь ты говоришь, что это зло!
Тсаин пожала плечами:
Я прожила всего несколько дней, мне не хватает мудрости. Но я знаю, что все живое появляется на свет, чтобы жить. Турджан мог бы тебе это объяснить гораздо лучше меня.
Кто такой Турджан? поинтересовалась Тсаис.
Очень добрый человек, отозвалась Тсаин. Я его очень люблю. Мы скоро улетим на Землю, где небо огромное, глубокое и темно-синее.
На Землю Если бы я улетела на Землю, смогла бы я найти красоту и любовь?
Может быть. Твой мозг способен понять красоту, а твоя собственная красота привлечет любовь.
Тогда я больше не буду убивать невзирая на отвращение ко всему, что я вижу. Я попрошу Панделюма отправить меня на Землю.
Тсаин сделала шаг вперед, обняла Тсаис и поцеловала ее:
Ты моя сестра, и я тебя буду любить.
Тсаис оцепенела.
Разорви ее на куски! Проткни шпагой! Укуси ее! кричал ее мозг, но какое-то другое, более глубокое побуждение начало согревать ее взволнованную кровь, исходя из каждой клетки тела, и наполнило ее внезапной волной теплоты. Тсаис улыбнулась: Хорошо! Я люблю тебя, сестра моя! Я больше не буду убивать, я найду и познаю красоту на Земле или умру.
Тсаис вскочила в седло и ускакала прочь, чтобы искать любовь и красоту на Земле.
Тсаин стояла у входа в землянку, провожая глазами сестру, удалявшуюся в переливающийся радужными бликами лес. Кто-то позвал ее к ней спешил Турджан.
Тсаин! Эта сумасшедшая на тебя напала? Он не стал дожидаться ответа. Довольно! Я испепелю ее одним проклятием, чтобы она больше никому не причиняла боль!
Он повернулся лицом к лесу, чтобы произнести ужасное заклинание огненной струи, но Тсаин зажала ему рот:
Нет, Турджан, молчи! Она обещала больше не убивать. Она попросит Панделюма отправить ее на Землю, где она будет искать то, чего не может найти в Эмбелионе.
Турджан и Тсаин стояли и смотрели вслед фигуре наездницы, исчезавшей за стволами где-то в многоцветных холмах.
Турджан! сказала Тсаин.
Я тебя слушаю.
Когда мы будем на Земле, ты найдешь мне черного коня такого, как у Тсаис?
Турджан рассмеялся:
Конечно!
И они направились обратно к усадьбе Панделюма.
Тсаис
Выезжая из рощи, Тсаис придержала коня. Словно в нерешительности она смотрела на переливающийся пастельными тонами луг, спускавшийся к ручью Понукаемый легким движением ее коленей, черный конь неспешно засеменил по лугу.
Девушка ехала, глубоко задумавшись, а над ней, как по возбужденному порывами ветра водному пространству, по небу бежали, распространяя огромные тени от горизонта до горизонта, расходящиеся и пересекающиеся волны. Небесный свет, преобразованный и преломленный, заливал землю тысячами оттенков пока Тсаис ехала, ее озаряли то зеленые, то ультрамариновые, то светло-голубые, как топаз, то рубиновые лучи, и по всему ландшафту вокруг плыли, как по вечно изменчивой изысканной палитре, размытые полосы той же спектральной ряби.
Тсаис зажмурилась, чтобы не видеть радужных наплывов. Они жгуче раздражали ее нервы и приводили в замешательство зрительное восприятие. Красные лучи обжигали, зеленые душили, синие и пурпурные намекали на непознаваемые тайны. Вся Вселенная будто предназначена была причинять ей мучения и возбуждать в ней дикую ярость Мимо пролетела бабочка с узором крыльев, напоминавшим драгоценный ковер, и Тсаис замахнулась шпагой, чтобы рассечь ее. Но она сдержалась, приложив при этом огромное усилие ибо Тсаис была свойственна страстная натура, не расположенная к сдержанности. Она смотрела вниз, на цветы под копытами коня бледные ромашки, голубые колокольчики, рыжие вьюнки, оранжевые астры. Но она больше не растаптывала их в крошево, не вырывала их с корнями. Ей объяснили, что Вселенная не заслуживала наказания, что такова была ошибка ее собственного мироощущения. Подавляя в себе пылающую ненависть к бабочке, к цветам и к брезжащему спектральными волнами небу, Тсаис продолжала путь.
Перед ней луг окаймляла роща темных деревьев, а за ней можно было заметить поросли тростника и блеск воды оттенки разных частей пейзажа постоянно менялись, отражая состояние неба. Тсаис повернула коня и поехала по берегу ручья к продолговатой приземистой усадьбе.
Спешившись, она медленно прошла к двери из черного закопченного дерева. На двери висела резная издевательская маска. Тсаис потянула маску за язык прозвенел колокольчик.
Никто не отозвался.
Панделюм! позвала Тсаис.
Через некоторое время послышался приглушенный ответ:
Заходи.
Тсаис распахнула дверь и зашла в помещение с высоким потолком, где, помимо небольшого мягкого дивана, не было ничего, кроме потертых ковров.
Из-за стены донесся голос мягкий, полный безграничной печали:
Что тебе нужно?
Панделюм, сегодня я узнала, что убийство это зло, что мои глаза меня обманывают и что там, где я вижу только режущие взор цветные пятна и отвратительное уродство, другие видят красоту.
Панделюм помолчал, после чего снова послышался его приглушенный голос; чародей согласился удовлетворить невысказанную просьбу о разъяснении:
То, о чем ты говоришь, по большей части верно. Если у живых существ есть какое-нибудь право, это право на жизнь. Жизнь их единственное на самом деле драгоценное имущество, и похищение жизни хуже любого другого грабежа Что же касается другой проблемы, то здесь ты ни в чем не виновата. Красота повсюду, ей могут восхищаться все, кто наделен зрением, все, кроме тебя. Меня это огорчает, потому что я тебя создал. Я сконструировал твою исходную клетку, я наложил печать, определившую закономерности развития твоего тела и твоего мозга. Однако, несмотря на свое мастерство, я допустил ошибку. Когда ты выступила из растильного чана, я обнаружил, что в твоем мозгу возникло нарушение, что для тебя красота выглядит как уродство, а добро тебе кажется злом. Настоящее уродство, настоящее зло ты никогда не видела, ибо в Эмбелионе нет ничего отвратительного, ничего подлого. Если бы тебе действительно привелось столкнуться с уродством или злом боюсь, это привело бы к помешательству.