Случилось однажды, что отец собрался на ярмарку и спросил своих падчериц, чего им оттуда привезти? «Красивые наряды», сказала одна из них. «Жемчуг и драгоценные камни», сказала другая. «Ну а тебе, Замарашечка? спросил отец. Тебе что привезти?» «Батюшка, привези ту веточку, которая на обратном пути прежде всех хлестнет тебя по шляпе, отломи и привези мне!» Вот и закупил он своим двум падчерицам нарядные платья, жемчуг и драгоценные камни; а на обратном пути, в то время как он пробирался сквозь зеленую чащу кустов, ветка орешника хлестнула его так сильно, что и шапку с него сбила долой. Ту ветку он обломил и прихватил с собою. Приехав домой, он отдал падчерицам то, что им было любо, а Замарашке ветку орешника. Замарашка поблагодарила его, пошла на могилку матери, посадила над нею свою веточку и плакала так неутешно, что слезы ее обильно оросили эту ветку. И выросла веточка в целое деревце. Замарашка каждый день трижды ходила под это деревце, плакала там и молилась, и каждый раз прилетала на то дерево и садилась беленькая птичка, и стоило только бедняжке высказать какое-нибудь желание, как уж птичка сейчас его выполняла и сбрасывала ей с деревца то, чего она пожелает.
Случилось как-то, что король той страны затеял праздник, и праздник тот должен был продолжаться три дня; на этот праздник он задумал созвать всех красавиц со всего своего королевства, чтобы его сын мог себе выискать между ними невесту. Обе названые сестры Замарашки, услышав, что и они тоже должны явиться на тот праздник, стали поласковее, призвали Замарашку и сказали: «Расчеши нам волосы, вычисти башмаки и закрепи на них пряжки мы идем на праздник в королевский замок». Замарашка повиновалась им, однако заплакала, потому что и ей тоже хотелось идти вместе с сестрами и потанцевать: она даже попросила у мачехи, чтобы та ее отпустила на праздник. «Ты, Замарашка? крикнула мачеха. Вся ты в грязи и в пыли и тоже на праздник собираешься! Нет на тебе ни платьишка, ни башмаков и туда же, танцевать лезешь!» Когда Замарашка не стала более просить ее, то мачеха сказала ей: «Вот я тебе высыпала в золу полное блюдо чечевицы, и если ты через два часа сумеешь эту чечевицу из золы повыбрать, тогда, пожалуй, ступай вместе с сестрами на праздник!» Бедная сиротка сошла по черной лестнице в сад и крикнула во весь голос: «Голубки-голубочки, милые дружочки, и вы все пташечки поднебесные, слетайтесь сюда, помогите мне, бедной, собрать чечевички:
И слетелись на зов ее к окошку кухни сначала два белых голубка́, а потом турмана́ мохноногие, а затем и целые стаи всяких пташек поднебесных и опустились на золу. И стали голубки кивать головками и начали клевать: пик, пик, пик, пик и другие тоже: пик, пик, пик, пик и собрали все годные зерна в блюдо. И часу не прошло, как у них уже все было готово, и они улетели опять в то же окошко. Принесла Замарашка блюдо к мачехе с радостью и думала, что вот-вот и ей будет дозволено отправиться с сестрами на праздник. Но мачеха сказала ей: «Нет, Замарашка, у тебя и платьев не припасено, и танцевать ты не можешь, над тобой только смеяться станут». Когда бедняжка стала плакать, мачеха сказала: «Вот если ты мне два блюда чечевицы за час из золы выберешь дочиста, тогда, пожалуй, поедешь». А сама думала: «Где же ей это сделать?» Но когда она высыпала ей два блюда чечевицы в золу, девушка вышла черным крыльцом в сад и крикнула: «Голубки-голубочки, милые дружочки, и вы все, пташки поднебесные, слетайтесь сюда, помогите мне, бедной, собрать чечевички:
И слетались на зов ее к окошку кухни сначала два белых голубка́, а потом турмана́ мохноногие, а затем и целые стаи всяких пташек поднебесных и опустились на золу. И стали голубки кивать головками и поклевывать пик, пик, пик, пик, и другие тоже: пик, пик, пик, пик и собрали все годные зерна в два блюда. И получаса не прошло, как у них все уже было готово, и все они опять улетели в окошко. Понесла бедняжка оба блюда к мачехе и радовалась, что вот-вот ей будет дозволено отправиться на праздник с сестрами. Но мачеха сказала ей: «Напрасно ты стараешься: ты не пойдешь с нами; у тебя и нарядов нет, и танцевать ты не умеешь; нам бы пришлось краснеть за тебя». Повернулась к бедняжке спиной и поспешно удалилась со своими двумя горделивыми дочками.
Оставшись одна-одинешенька в доме, Замарашка пошла на могилу матери, под ореховое деревце, и воскликнула:
Тогда птичка кинула ей серебряное платье с золотом и туфельки, расшитые шелками и серебром. Она поскорее оделась и поспешила на праздник. А названые сестры ее и мачеха, ничего об этом не зная, подумали, что это какая-нибудь чужая королевна такой красавицей была она в своем платье, разукрашенном золотом. Замарашка им и в голову не пришла: они думали, что она сидит себе дома да выбирает чечевички из золы! Сам королевич вышел красавице навстречу, взял ее за руку и все с ней танцевал. Да так и не захотел ни с кем больше танцевать, и руки ее из своей руки не выпустил, и, когда подходил к ней кто-нибудь из мужчин, королевич говорил: «Я сам с ней хочу танцевать».
Так и проплясала она до самого вечера. Когда она хотела домой вернуться, то королевич сказал ей: «Я пойду с тобою и провожу тебя», ему смерть как хотелось посмотреть, чья она дочь и из какого дома родом? Но она от него ускользнула и взобралась на голубятню. Обождал немного королевич, видит: отец Замарашки идет и говорит ему: «Вот туда, на голубятню, взобралась одна красотка!» Отец подумал: «Уж не Замарашка ли?» потребовал топор да багор и надвое рассек голубятню а в ней никого и не оказалось. А когда они домой вернулись, Замарашка по-прежнему лежала в своем грязном платьишке на золе, а около нее на трубе тускло горела маленькая масляная лампочка. Замарашка была проворна: она с одной стороны взобралась на голубятню, а с другой спустилась и мигом под орешиной очутилась; там скинула она свой богатый наряд, положила его на могилку, и птичка снова унесла этот наряд, а сама Замарашка опять напялила на себя серые лохмотья и села в кухне на кучу золы.
На другой день, когда праздник начался снова и родители с назваными сестрицами опять ушли из дома, Замарашка пошла к орешине и сказала:
И птичка сбросила ей платье еще богаче, еще наряднее вчерашнего. И когда она в этом наряде явилась на празднество, все надивиться не могли ее красоте. А королевич уже поджидал ее, взял ее тотчас за руку и танцевал только с ней одной. Когда другие мужчины подходили к ней, чтобы пригласить ее на танец, королевич говорил: «Я с ней танцую». По наступлении вечера Замарашка задумала удалиться, а королевич пошел за ней следом и хотел посмотреть, в какой дом она войдет; но та юркнула в сторону и убежала в сад позади дома. В том саду росло прекрасное большое грушевое дерево, и на нем много было чудных груш. На него-то и взобралась Замарашка, словно белочка, и укрылась в ветвях его, а королевич даже и не знал, куда она подевалась. Подождал он немного, пока подошел отец Замарашки, и сказал ему: «Вот тут одна красотка от меня ускользнула, и мне сдается, что она залезла на эту грушу». Отец подумал: «Уж не Замарашка ли это?» потребовал топор и срубил дерево; но на дереве никого не оказалось. И когда они все вернулись домой, увидели Замарашку, как и всегда, на куче золы Она проворна была: с одной стороны на дерево влезла, с другой стороны спрыгнула, вернула свой наряд птичке, что сидела на орешине, и опять напялила свои серые лохмотья.
На третий день, когда родители и названые сестры ушли из дома, Замарашка опять пошла на могилку матери и сказала деревцу:
Тут птичка сбросила ей платье такое великолепное и так ослепительно блиставшее, что такого еще никто не видал, а к этому платью и туфли чистого золота. Когда она явилась на празднество в этом наряде, все ей дивились, как чуду. Королевич только с ней и танцевал, а если подходил к ней кто-нибудь другой, он говорил: «Я с нею танцую».