Неужели я хочу вот так же, как его мать, молчать, кивать, гнуть спину и смотреть на то, как муж опрокидывает стопку за стопкой, становясь с каждой минутой всё крикливее и безобразнее? А сам Олежка? Ведь он мне вовсе неинтересен. Идёт рядом, болтает, с таким воодушевлением, что слюни во все стороны летят, а смех переходит в идиотское хрюканье. Зачем я лгу ему? Зачем лгу себе? Мне не нужен Олег. Не хочу я с ним ничего, ни хозяйство вести, ни детей рожать. Да и не с кем не хочу, только с Молибденом. И никто мне его не заменит. Так есть ли смысл выдавливать из себя симпатию, приязнь, интерес к Олегу по капли? Тем более, если нет их, ни симпатии, ни интереса.
Олег раздвигает камыши, подаёт мне руку, приглашая в узкий проход к воде. Иду, сажусь у воды на, расстеленную парнем куртку.
Гладь пруда слегка идёт рябью, чуть искажая отражения плакучих ив. Звенят комары, лягушки квакают всё громче, всё настойчивее. Втягиваю, пахнущий тиной и мокрой травой воздух, смотрю, как на круглом блюде пруда дрожит лунный ломтик.
А я говорю Гришке: « Ты ещё пол литра хлебни, и русалку поймаешь» А он мне: « Это щука, это щука». А я говорю ему:» Это белочка, это белочка». А он мне: «Дурак, это щука, белки в озёрах не водятся».
Смеётся, а вернее сказать, гогочет. И от этого гогота с ветвей, с тревожным криком срываются какие-то птахи.
Затем, Олег поворачивает меня к себе, вытирает тыльной стороной ладони нос и тянется ко мне губами. И я понимаю, что не выдержу. Что если сейчас позволю случиться этому поцелую, то перестану уважать себя. Нужно сказать ему. Объяснить, что ничего не получится, и не только потому, что не хочу превратиться в напуганную, тихую тень с усталыми глазами, не хочу слушать день изо дня армейские байки или жить под одной крышей с его крикливым, красномордым папашей. А потому, что он не Данила Молибден, и никогда не сможет им стать, даже приблизительно, даже в моих фантазиях.
Олег, начинаю я, готовясь и к обиде парня, и к оскорблениям. Олег, мне очень жаль
Да ладно, не ломайся, перебивает меня парень.
Хватка Олега становится всё крепче, всё бесцеремоннее. Заусенцы на его пальцах царапают мне кожу. Пытаюсь отшатнуться, однако парень настроен решительно.
Подожди, послушай! кричу я, стараясь скинуть с себя вспотевшие, шершавые руки.
Его лицо близко, глаза затуманены похотью, кадык дёргается. А губы всё ближе и ближе. Чувствую тяжёлое, пропахшее самогоном, луком и не чищенными зубами дыхание, и меня мутит от отвращения.
Не играй со мной, Илона, шепчет мне прямо в лицо Олег, обдавая зловонным выхлопом.
Отвали! кричу, больше не заботясь о чувствах парня. Я не хочу, ты слышишь?
А чё ты думала, я до старости за ручку гулять с тобой буду?
Усмешка Олега, в призрачном сиянии луны, кажется страшной, мёртвой. Меня опрокидывают на траву, чувствую, как в спину вонзаются острые травинки, как сарафан промокает от влаги. Волосатая. грубая, словно наждачка, рука шарят по телу, задирает подол, пальцы в заусенцах и мозолях отодвигают край трусиков. Свободная рука удерживает над головой мои запястья. Беспомощно молочу ногами по земле, отворачиваюсь от вытянутых в предвкушении поцелуя губ.
Чёрт! Ну почему у меня всё так по-дурацки? Вечная жертва, вечный объект для издевательств. Зову на помощь, с ужасом понимая, что никто не услышит, кроме лягушек и звенящих под ухом комаров.
Яркая синяя вспышка взрезает пространство, в нос бьёт запах грозы. Олега отбрасывает от меня, словно резиновый мяч, я же, на какое-то время, глохну. Окидываю непонимающим взглядом, полощущиеся в воде ветви ив, пушистые, посеребрённые лунным сиянием, камыши, высокие, чуть подрагивающие на ветру ленты осоки, еле заметную дымку тумана, стелющегося над водной гладью, сидящего задницей прямо в воде, мотающего головой Олега. И только потом, под кроной одной из ив, замечаю знакомый силуэт. Силуэт, который я узнала бы из тысячи.
Слово «Нет», как я успел убедиться, ничего тебе не говорит? растекается в темноте вкрадчивый голос Молибдена, и вся кровь бросается мне в лицо, а сердце, глупое, беспокойное, наивное сердце, сладко сжимается, впрыскивая в вены множество золотых, щекочущих искорок. Однако, мозг даёт глазам задание, как можно быстрее найти путь к отступлению. Молибден пришёл за мной, и пришёл не с проста. Всю зиму и всю весну от него не было вестей, а тут, гляди-ка, объявился.
Ты кто такой? Олег, надо отдать ему должное, отходит быстро, и уже готовится к бою с неместным. Что-что, а чужаков в этой глуши не особо жалуют.
Сжимает кулаки, с нарочитой угрозой надвигается на, спокойно-стоящего под деревом парня.
Вали отсель, пока в морду не получил! цедит сквозь зубы Олежка, сплёвывая в траву.
Невольно перевожу взгляд на его задницу, мокрую, с налипшими кусками ила, и меня разбирает нервный смешок. Хохочу в, успевшее почернеть, небо, в мигающие крупицы звёзд, в дрожащие, серебряные монеты ивовой листвы. Вот так вояка, в грязных намоченных штанах! На душе мгновенно становится ярко и легко, словно всё это время в груди лежал увесистый камень. И думать о том, почему мне сейчас столь хорошо, я не хочу, так как причина мне известна.
Подойди ко мне Илона, ровно произносит причина. Нам нужно поговорить.
Стою, заставляю дурное сердце не колотиться так неистово, пытаюсь унять дрожь во всём теле, сжимаю челюсти, чтобы не расплыться в идиотской улыбке. Боже! Как же мне его не хватало всё это время! В каком же дурмане я жила без него!
Дура! вопит прагматичная часть меня. Он хотел убить вашего с ним ребёнка! Хотел обречь тебя на бездетную жизнь.
Нет больше никакого ребёнка, отрезает душа. А ни от кого другого детей я не хочу. Пусть Корхебель, пусть служба императору всю оставшуюся жизнь, пусть академия, главное с ним.
Ты чё, совсем оборзел? Пошёл отсюда, говорю! Олег то сжимает, то разжимает кулаки. Ступает по траве демонстративно тяжело. Это моя баба, и не лезь.
Илона, в голосе Молибдена такая знакомая, угрожающая ухмылка. Попроси своего ухажёра угомониться, не вынуждай меня.
С невозмутимым спокойствием Данила выходит вперёд, под стекающий с неба поток лунного света. Вижу, как вытягивает из нагрудного кармана свой блокнот, как медленно перелистывает страницы, подносит к бумаге карандаш.
Не вынуждай меня, Молибден слегка наклоняет голову, и от бушующих океанов в его глазах, меня прошибает пот. Я знаю, что ещё чуть-чуть, ещё несколько минут, и с Олегом произойдёт нечто ужасное. За то, что покусился на чужое, принадлежащее архимагу Даниле Молибдену.
Уходи, Олег! кричу я. Это маг!
Маг? лицо парня становится с начала удивлённым, а затем, по-детски обиженным. Тогда нужно позвать инквизитора.
Зови давай, могу и пинка для ускорения отвесить, смеётся Молибден, и в грудь Олега летит какой-то гнилостно-зелёный сгусток. Парень хватается за живот, морщится от боли, и мы слышим характерное урчание его живота. Олежка пригибается к земле, потешно оттопырив зад и бросается в заросли камышей, откуда продолжают доносится урчание и матюги в вперемешку со всхлипываниями. Мне его не жаль. С насильниками так и надо, а зная Молибдена, любитель плотских утех на лоне природы, довольно легко отделался.
Стоим друг напротив друга, слушаем, внезапно- опустившуюся тишину. Где-то вдали грохочет гром. Взгляд Молибдена обжигает огнём каждую клетку моего тела. Всё внутри сладко сжимается, в груди и низу живота бьют крыльями золотистые стрекозы, щекочут маленькими, тонкими лапками. Тело ноет, вибрирует в ожидании прикосновений. Неужели это не сон один из тысячи тех, что я уже видела? Но если сон, то нужно немедленно что-то делать, что-то говорить, ведь он может оборваться в любую секунду, как уже тысячу раз обрывался.