Вадим, ты заметил, что я говорю с тобой совершенно откровенно? Поверь, при том у меня нет никаких разъедающих душу сомнений. А я все таки контрразведчик и мне по уставу положено доверять только самому себе. Остальным, с кем меня столкнула жизнь, только по утрам и только тем людям, которые святее самого Папы Римского! Ты к таким не относишься! Тем не менее, я смело говорю тебе о том, что происходило на сегодняшнем совещании: о прибытии к нам группы спецов из самой Москвы, о странном задании, которое я получил в отношении тебя.
Более того: начальник особого отдела при штабе КТО мне ясно дал понять, что ты должен знать как можно больше, и что от тебя, у меня не должно вообще быть секретов! Ну ладно, я молодой контрразведчик и опыта у меня мало, но ты бы видел, как низко отпали челюсти у тех ветеранов нашей службы, кто собаку на ней съел, когда они такое услышали. Это же нарушение всех незыблемых постулатов и основ нашей работы! Как можно рассказывать человеку, далекому от службы в особом отделе, о чем говорим на наших, для всех закрытых, совещаниях? Это же уму непостижимо! Вадим уже не улыбался: он был предельно собран:
Ну и о чем еще говорили у вас на тайном вече? Меня просто на части разрывает от любопытства: чем это скромный старший прапорщик заслужил такое доверие у чекистов? Может, в скором будущем я получу от вас предложение перейти на службу в органы ФСБ? Кирилл вяло отреагировал на колкость:
Никто никуда тебя звать не будет. Где служишь, там и будешь продолжать служить. Только со вчерашнего дня, ты уже не старший прапорщик, а младший лейтенант! С чем тебя я и поздравляю! Приказ подписан и в понедельник тебе вручат погоны. Первые, офицерские! Если так дальше покатит то, глядишь, и меня скоро обгонишь.
Одна просьба: когда будут читать приказ сделай квадратные глаза, будто для тебя это сюрприз и большая неожиданность. Не выдавай друга! Просто не удержался и поспешил тебя первым поздравить. За что мне первому от тебя и причитается! Такой я шкурный и приземленный человек! Вадим, мало соображая, на полном автомате, полез в холодильник за «Гжелкой». Надо признать, что для такого поведения были веские основания. Слишком много событий для одного месяца уходящего лета: сначала представление к званию Герой России, а теперь еще производство в первое офицерское звание! Как выразился Кирилл: «Это же уму непостижимо!».
Пока Вадим нарезал колбасу, ветчину и принесенный из столовой мягкий, белый хлеб, Кирилл покопался в своем бауле, достал маленькую, полевую, зеленую звездочку и протер чистой салфеткой. Критически оглядел, накрытую для торжественного случая поляну и до краев наполнил водкой два хрустальных стакана, изъятых от хрустального же графина с питьевой водой. В стакан новоиспеченного младшего лейтенанта опустил символ вхождения в офицерское сословие:
Ты не думай, мы традицию не нарушаем. Если бы я своими глазами не видел приказа о присвоении тебе офицерского звания, я бы твою звездочку, раньше времени в стакан не бросил!
Глава 8
Ударная волна от очередных залпов «Гвоздик» трижды ударила в единственное окно отсека. В замкнутом пространстве они показались даже мощнее чем на улице. Вадим и Кирилл, несмотря на то, что за пределами модуля ночь начинала праздновать победу люстру не зажигали, а довольствовались отсветом, что исходил от включенного телевизора.
На столе стояли ополовиненный хрустальный графин с обыкновенной водой, бутылка приконченной до дна «Гжелки» и заветренные остатки, как выразился их ангел продовольственик, прапорщик Федорук «ветчины из хрюшки». Вторую емкость открывать не стали, посчитав, что торжественный ужин и так удался и что вторая бутылка будет лишней.
Разговор между ними протекал не то чтобы вяло, но без патетики и надрыва: о звезде и офицерском звании более не упоминали, служебных тем старались избегать, помня о притаившемся «жучке» в плафоне люстры.
Появилось стойкое желание глотнуть табачного дымка, но в отсеке они себе курить не позволяли, а выходить на воздух было лень. Так и сидели в полумраке, вспоминая случаи удачной рыбалки (Вадим), и грибного промысла (Кирилл). Темпом, с разницей минут в десять, обладатель чистых рук и горячего сердца, предлагал «еще по одной», на что Вадим, подгулявшим голосом выдавал согласие, и Кирилл добросовестно наливал воду в стаканы. Крякнув и добросовестно выдохнув, они сообщали «жучку», что застолье идет своим чередом. Что из воинской канвы: не откладывай на завтра то, что можно выпить сегодня в ближайшее время выходить не собираются.
Кирилл в очередной раз наполнил водой стаканы, развалился на стуле и вытянул ноги в сторону кровати:
Давай еще по одной, и пойдем на улицу перекурим. Спасу нет, как дымом отравиться хочется. Уши уже опухли! Сошлись стаканами, крякнули, сделали вид, что закусывают. Жучок добросовестно зафиксировал продолжение банкета. Про него они помнили и собой были довольны: ни одного неосторожного слова не было ими сказано. Да и говорил в основном Кирилл, а он свое дело знает! Пиво с собой взять они не забыли.
Светомаскировка в лагере поддерживалась строжайше и неукоснительно. Из памяти участников КТО не выветрились случаи, пусть и редкие, обстрелов из гранатометов и минометов, со стороны Грозненского хребта, как аэродрома, так и самого лагеря.
«Вавилонское столпотворение», как выражался помощник коменданта майор Штанько, плотно накрывала непроглядная южная ночь. Ни одного светового пятнышка, ни одного лучика не разрывало бархатную, августовскую темень. Звезды на черном небосводе смотрелись не просто большими, а огромными и какими то мохнатыми. Таких звезд, в пределах границ человеческого обитания, никогда не увидишь!
Присели на ступеньки жилого модуля и с удовольствием задымили сигаретами. За день нагретая солнцем земля начала делиться влажным теплом с ночью. По сравнению с отсеком, сидеть на ступеньках было душно: голые торсы курильщиков моментально покрылись легкой испариной. Вязкую, глубокую тишину нарушали только невидимые сверчки и немногочисленные, но охочие до человеческой крови комары. Кирилл, выдохнул облако табачного дыма и неожиданно объявил:
Наши специалисты, заранее зная, куда планируют нас поселить, накануне дня твоего приезда проверили номер на предмет возможных, шпионских сюрпризов. Так вот: в отсеке все было чисто. Из этого следует, что «жука» нам внедрили непосредственно перед нашим вселением. Днем, когда ты в самолете парился, или, скорее всего предшествующей ночью.
Следов несанкционированного вскрытия замков жилого модуля и отсека нет. Других способов проникнуть в отсек тоже нет. Окно исключается: оно, в отсутствии постояльцев, наглухо блокируется изнутри, о чем делается запись в специальном журнале. Такое правило, сам понимаешь, действует только для тех помещений, где возможны разговоры, пусть даже случайные, но имеющие определенный интерес для той стороны. Все штабные модули и офицерские отсеки в тот список попадают.
Еще: ключи от таких помещений, когда они не заселены, хранятся у дежурного по нашему лагерю в двух экземплярах от каждой двери и в опечатанном виде. Взять их, под роспись, имеют право всего пять человек. Все они известны и нами проверены. Из этой пятерки интерес для нас представляют двое: Бородаенко и Федорук. Именно они, по вполне обоснованной причине, за день до нашего вселения брали ключи от модуля и отсека. Основанием для этого был приказ самого подполковника Серебрянского подготовить «генеральский» номер к приему жильцов.