Каролине хотелось расплакаться от услышанных слов. Больше всего на свете она сейчас желала разрыдаться, закричать не своим голосом, глядя в эти лживые, но такие родные глаза. Брюнетка не могла поверить в то, что он любит её. Любит чувственно, искренне, глубоко. Это обман. Неправда. Такой как Бломфилд не имеет права что-то чувствовать к девушке вроде неё. Они не подходят друг другу по рангу; принадлежат разным кастам; находятся в таких, отличных друг от друга, слоях общества. Их любовь никогда не состоится. Это ошибка. Большая ошибка, допустить которую никак нельзя.
Но, сидя на его коленях этим прохладным осенним вечером, Кароль могла думать лишь о том, как прекрасен его соблазнительный взгляд, как шелковисты и ухожены пшеничного оттенка волосы и как горяч и возбужден каждый мускул подтянутого тела. Девочка сходила с ума, но воспитанность не позволяла ей сказать что-то большее, чем «я поняла». Даже не воспитанность. Скорее гордость. Привычная гордость, которая должна присутствовать в каждой девушке.
Я не держу зла, Рик. Вздохнула особа и подскочила с колен юноши, разрывая их тактильную связь окончательно.
Опустилась на деревянную плоскость рядом и вытянула пачку сигарет из сумочки. Подкурила одну, а упаковку молча протянула Дерику, мол «угощайся». Он последовал её примеру и тоже затянулся, выпустив несколько колечек дыма.
Наш разговор окончен. Холодно добавила она и отвернулась от товарища, продолжив упиваться едким дымом, что медленно выходил из её сигаретки.
Безусловно, девушке хотелось много чего добавить, но всё та же гордость затыкала рот, требуя молчания.
Не уходи, карамелька. Взмолился блондин, крепко схватив одной рукой одноклассницу за запястье, пока в другой руке у него всё также красовалась сигарета. Прошу, побудь со мной ещё чуть-чуть. В последний раз. Пролепетал он, подобно умирающей старушке, любая минута для которой, могла стать последней.
И Джефферсон сжалилась над молодым человеком. Уж больно печален был его, обычно игривый, взгляд.
Юноша выбросил окурок и опустил голову на вздымающуюся грудь собеседницы. Его пьянил этот чистый аромат почти нетронутой плоти. А ведь он единственный, кто осмелился посягнуть на её женское достоинство, являющееся для Каролины неоценимо дорогим. И за это Дерик сам себя ненавидел. Успел уже тысячу раз пожалеть о содеянном тем роковым июльским вечером, но, отныне, ничего не вернёшь. Оставалось верить только в то, что когда-нибудь эта темноволосая особа простит его за осквернение своего невинного тела и не будет проклинать каждой тёмной ночью, нависающей над крышами домов Лондона.
Но совесть мучила. Дерс всё время размышлял о своём омерзительном поступке и пытался найти способ заслужить прощение Каролины. Но ей эти попытки были не нужны.
Но почему он так переживает о ней? Ведь ему не стыдно было поступать так с Лесли, вовсе не совестно от подобного поступка по отношению к другим девушкам, но за неё За эту темноволосую девочку Бломфилду больно как за самого себя. Ну почему? Отчего всё так, как есть на самом деле? Он не знал. Не осмеливался признаться самому в себе в том, что без памяти влюбился в эту изгнанницу. Но их пламенная любовь была запретным плодом. За неё придётся слишком дорого заплатить. Но у него есть деньги.
Мы можем обмануть всех! Торжественно заявил парень и нагло уставился в глубину зелёных глаз крошки Джефферсон.
Счёт сравнялся. Но нефрит жаждал победы. И не собирался сдаваться.
Встречаться тайно. Каждый день. Здесь. Да где угодно. В мужском голосе было столько радости, словно у ребёнка, спешившего за новой игрушкой.
Но Кара умела разбивать чужие мечты.
Я не собираюсь участвовать в твоём глупом спектакле, Бломфилд. Решительно возразила она. И не собираюсь ни с кем делить мужчину. Я себя не на помойке нашла. Высоко вздёрнув нос, добавила Кара, выпустив два клубочка дыма через ноздри. Тебе стыдно признаться, что ты полюбил такую убогую, как я? Брюнетка криво улыбнулась, с иронией взглянув в очи оппонента.
Мне? Стыдно? Начал наигранно возмущаться молодой человек. С чего ты вообще взяла это? Глаза забегали из стороны в сторону, будто бы он пытался в чём-то обмануть одноклассницу и боялся, что его разоблачат.
Тогда в чём проблема? Почему мы должны скрываться ото всех, если любим друг друга, как ты утверждаешь? Кароль была настроена серьёзно.
Она добьётся своего. Выбьет правду из него хоть кулаками. Он признается во всём, чего бы ей это не стоило.
Лесли убьёт тебя. Бломфилд не придумал ничего лучше, чем свалить вину на свою агрессивную пассию.
Но, отчасти, это было правдой. Ведь она не простила бы измены парню, да и знатно подпортила Каролине жизнь, если бы узнала, что та теперь с её Дериком. Но Кара так просто не сдавалась. У неё был заготовлен ответ на каждое возражение со стороны блондина.
Ты хочешь сказать, что вы с этой безмозглой навсегда вместе только потому, что она может убить любую, кто захочет занять её место рядом с тобой? И правда, это был слишком смешной повод, чтобы не расставаться с Даррелл и обходить стороной свою настоящую любовь.
Но Дерс находил эту причину очень даже весомой и продолжал стоять на своём.
Ты не понимаешь, Кароль! Пылко завозмущался юноша, не переставая крепко держать собеседницу за запястье. Мои отец и мать хорошие друзья семьи Дарреллов. Они дружат сколько я себя помню. А папа, вроде как, даже учился в нашем пансионе вместе с отцом Лес. Предки давно чуть ли не обвенчали нас. У них общий бизнес, какие-то совместные проекты. Грубо говоря, наши семьи партнёры ни первый год. Они меня проклянут, если я брошу Лесли. Лишат всего и изгонят из империи. А я не хочу оставаться с голой жопой из-за того, что влюбился в тебя. Слишком много поставлено на кон. Слова красавчика били не в бровь, а в глаз. А у Кароль не было сил защищаться.
Джефферсон потупила взор. В ансамбле с солёными слезами, вот-вот готовыми вырваться наружу, дабы обличить столь ранимую и тонкую конституцию души, к горлу подступил тот самый предательский ком.
Вот как, Бломфилд. Деньги для тебя оказались дороже чувств. Да, так зачастую бывает в нашем алчном мире. Но Каролина не хотела верить в то, что это может случиться именно с ней. Что это именно её могут променять на бумагу с водяными знаками без зазрения совести.
Как же всё-таки жутко быть богатым. Горячий, молодой и привлекательный парень готов прожить вечность с той, которую даже на мгновение не любит, только потому что от этого его карманы будут набиты грязными бумажками, которые можно обменять на материальную роскошь. Эта аристократская расчётливость была чужда Джефферсон. Куда уж ей до мира красивых и богатых. Но как бы по-скотски юная леди себя не ощущала от вышесказанных слов, всё равно смогла подавить ярое желание заплакать и подняла глаза на своего Иуду.
Он был так красив, так сладостен и так возбуждён. Непозволительно прекрасный сукин сын. Кара мечтала об очередном соединении с его телом и заранее проклинала себя за подобные мечты. Но всё что девочка могла, ведомая гордостью и воспитанием возненавидеть его за очередное предательство и поставить точку. Жирную такую. Чтобы никто и не подумал написать продолжение. Но кто ж тогда знал, что это был лишь пролог.
Пухлые губы периодически подёргивались от нервозного состояния и невозможности высказать все что думается насчёт Бломфилда и этой унизительной ситуации, в которую он их загнал. Кара мечтала о том, чтобы подорваться с места и унести ноги куда-нибудь подальше от этой скамейки, от этого парня и от этого пансиона. Но, по понятным причинам, лишь продолжала восседать на потёртой деревянной лавке, ожидая что одноклассник продолжит их беседу. Но Бломфилд молчал. Добавить было нечего.