А ты?
А я объявлюсь, когда у хижины Миннинньюа соберется достаточно народу достаточно, чтобы воины держались от меня поодаль. Тогда то все и узнают правду.
Упершись в колени, Джамайка тяжело поднялся и отряхнул песок с насекомыми со своих леггин. Зевота сводила его рот, но он ее мужественно перебарывал.
Клятые кости, как же хочется спать
Еще успеешь отоспаться в Скальном дворце, вдохновил его Венчура. А до тех пор бегай, стучи в вигвамы и хоганы, пробуждай их всех ото сна Мы спали слишком долго, пятнадцать мучительных зим Теперь пришла пора пободрствовать
Джамайка согласно тряхнул головой.
К вечеру, думаю, всех соберу, пообещал он. Сам знаешь, пока все будут в работе, мне и слова не дадут сказать А тебе лучше переждать до вечера, пересидеть где-нибудь, чтобы не попадаться на глаза людям вождя Будешь в хижине Куклука Черноротого?
Так называлось тайное жилище на возвышении одной из красных скал, в уютном, спрятанном от случайных глаз углублении. Венчура соорудил его очень давно, из веток и грязи, и постепенно перетащил в него большую часть своего имущества из хогана своей семьи, где его откровенно притесняли и не давали житья. Чтобы пробраться в его тайное убежище, необходимы были ловкие и сильные пальцы, чтобы не сорваться, пока взбираешься по выбоинкам и наростам на отвесной стене. Но такие пальцы были не только у Венчуры.
Ребятня прознала про это убежище, и стала проводить в нем вечера рисовали углем и соком опунции, хранили наворованное, лишали друг друга невинности, дрались и проливали кровь, испражнялись у порога или отсыпались в дни ссор с родными. Венчуре не хотелось, чтобы кто-то узнал, что это его жилье, поэтому не предъявлял на него прав. Но он додумался разместить в нем бывшее имущество Куклука Черноротого и прочие проклятые предметы, имевшие к нему хоть какое-то отношение негодяя бросили в яму за серию ритуальных убийств с последующим зверским изнасилованием. Жертвами были детишки.
Матаньян-Юло до поры до времени игнорировал Куклука, пока тот ограничивался лишь ересью, молитвами выдуманному духу и отрицанием Отца игнорировал даже несмотря на жалобы соплеменников и его паствы. Отмахивался, говоря, что такие заблудшие люди в их священном каньоне порой нужны, чтобы своим примером однажды ярко показать, чем чревато поворачивание спиной к истинному Богу. Тот и показал, да так ярко, что взбешенные от горя люди на какой-то момент поверили в его ложного духа даже больше, чем в Отца настолько хотели разорвать на куски божество вместе с его последователем. Куклука от линчевания спасли воины, а Матаньян-Юло принял решение забросить юродивого в яму, к другим худшим из худших со всего племени наверняка, чтобы было кем запугивать непослушных детишек.
Венчура опасался, что незваные гости раскусят его шутку, ведь ублюдок сидел в яме и покинуть ее не мог, но чудо все равно произошло, и следы чужого присутствия в хижине Куклука Черноротого очень быстро сошли на нет. Видимо, подростки допускали, что дух, которому поклонялся этот безумец, ежелунно обращает его в дым, который поднимается со дна ямы и просачивается сюда, где Куклук снова оборачивается человеком и приступает к своим черным делам.
Лишь иногда в гроте появлялась пара-тройка новых похабных рисунков, а от входного порога начинало нести мочой, но стоило Венчуре выставить старые чуни Куклука у стены, а вымазанный в красном соке опунции крик, которым тот вершил однажды свои кровавые ритуалы, подвесить сушиться под сводом хижины, как и эти разовые случаи прекращались. Убежище вновь стало собственностью ее единственного владельца, но недолго вскоре приключилась другая напасть.
Соседствующий по другую сторону скалы Подлый кряж внезапно просел от непрерывного рытья болотными рудокопами, отчего часть горы посыпалась и напрочь завалила нишу, некогда отделявшую отлогую вершину от утеса, в котором как раз и таилось жилье Венчуры. Как результат, до хижины Куклука Черноротого появилась возможность взойти пешком даже самым старым и немощным. Место перестало быть труднодоступным, и с этих пор Венчура больше не чувствовал себя в нем безопасно и наедине с собой.
Нет, он стиснул челюсти. Мне нужно поговорить с семьей.
Глава 2. Похвала. Часть 2
Обнявшись на прощание с другом, он поплелся домой к матери и младшему брату. Уже понемногу светало. Скоро Посланники Зари начнут давить из себя омерзительнейшие крики. Их пальцы будут сжимать железные болванки и лупить ими в чугунный гонг, подвешенный на шею. Железо жаждет освобождения. После сегодняшней ночи у Венчуры больше не осталось иллюзий, что за волей железа неуклюже пряталась широкомордая прихоть вождя. Добытое, выплавленное и прокованное, не имеющее себе равных в прочности и остроте, судя по воинским акинакам Зачем оно вождю в таких количествах? Кому он его отдает? Венчура мрачно усмехнулся про себя.
Не сегодня, так завтра, вождь и сам охотно ответит на все вопросы соплеменникам, будучи подвешенным за лодыжки над воротами Площади Предков
А ты знал, что упыри проводят большую часть жизни перевернувшись вниз головой, внутри темной и сырой пещеры?
Венчура скосил глаза на небольшой песчаный холм за ним полустоял-полулежал, скрестив руки на груди, паренек чуть старше его. Шерстяные леггины из шкуры бизона и меховая безрукавка со змеиными клыками в качестве застежек. На плече подвязка из перьев, а на шее бусы из редких камней. Взгляд хищный, как замерший в кукурузных стеблях воин, и полный азарта, а улыбка красивая и бесстрашная, как падение солнца за горизонт. Выйдя из-за холма, он вразвалку подошел к Венчуре. Они были примерно одного роста.
Так и чего добьешься, подвесив его за лодыжки? Он того и глядишь причмокивать начнет Упыри света боятся, а еще у них очень чувствительный слух
Венчура не выдержал его прямого, насмешливого взгляда, и с ухмылкой потупил глаза.
И что предлагаешь тогда?
В глаза воткнуть горящие головешки, пожал плечами разодетый паренек. А уши, коли такие чувствительные, заткнуть наконечниками стрел
Венчура снова ухмыльнулся, но уже не так весело. Паренек это заметил.
Ты ведь никогда не любил насилия, проговорил он. Но как быть с теми, кто его плодит?
Прогнать их подальше?
Упырей прогнать непросто, задумался паренек, потеребив клык на безрукавке. Но они в ужасе улетают, едва заслышав стрекот ястреба или сапсана
А как он звучит, этот стрекот?..
Парень надул щеки и произвел губами неблагозвучное трещание. Венчура грустно рассмеялся.
Совсем непохоже
А ты попробуй сам.
Венчура попробовал, но вышло даже еще глупее. Паренька это повеселило.
Почему ты не сказал мне раньше? вдруг спросил Венчура.
Улыбка сошла с лица паренька. Смех померк в его глазах, уступив место холодной и всепрощающей отрешенности. Растерянно проведя пальцами по застежкам своей безрукавки, он распахнул ее и будто с удивлением воззрился на свой живот. Там был провал, рваная рана. Внутренности отсутствовали.
Почему не сказал, что тебя убили эти двуличные твари?
Ты не был готов узнать, сглотнув, ответил ему паренек. Что бы ты сделал с этим знанием в том возрасте? Побежал бы о нем во все стороны кричать? Без друзей, без мудрости, без твоего нынешнего влияния? Тебя бы заткнули. Грубо и бесшумно.
Венчура горько склонил голову. То было правдой.
Но сейчас ты готов, и я горжусь тобой, паренек приобнял его за плечо и они вместе двинулись к дому его семьи. Тебе нужна поддержка, как никогда раньше И я готов тебе ее дать.
Спасибо, отец, Венчура ему был за это очень благодарен. Ему вечно недоставало отцовской похвалы. Он так хотел услышать одобрение, что он делает хоть что-то по-настоящему важное. Он даже был бы рад отцовской брани и осуждению, и тогда бы они смогли с ним обсудить, что же именно его сын делает не так. Вместе они бы выяснили, как правильно.