В шестнадцать лет я догадывался, что со здоровьем у мамы что-то не так, но не мог понять, что именно. Я подходил к ней каждый день и интересовался здоровьем, на что она улыбаясь отвечала: «Все хорошо. Почему ты постоянно спрашиваешь?»
В семнадцать лет я был уже уверен, что все идет не очень хорошо. У мамы пожелтели глазные белки и тон кожи стал желтоватый. Я перед сном молился в темноте, чтобы с ней все было хорошо. Каждый день я молился без исключения. Я это перенял у мамы: она молилась по утрам. У нее были распечатаны разные молитвы на удачный день, на здоровье и на что-то еще. И она их читала каждое утро без исключения.
В один из дней, помолившись, я лег спать, и меня разбудил громкий топот, приближающийся к моей комнате. Вероника, моя сестра, открыла дверь и что-то сказала. Что именно она сказала я не слышал, потому что уже все понимал и буквально за секунды примчался к маме. Мама лежала на кровати. Мама умерла. Отчим плакал и звонил в скорую, Вероника с Надей, второй моей троюродной сестрой, закрыли рты руками и молча наблюдали из другого конца комнаты.
Я в слезах кричал маме, чтобы она проснулась, но она не просыпалась. Вспомнив про искусственное дыхание и массаж сердца, рассказанный нам на уроке ОБЖ, я принялся делать их. Но ничего не помогало. Я верил, что это не конец. Это не может быть концом, ведь все всегда решается! Все везде заканчивается хорошо! Везде есть выход и какое-то чудесное спасение! Но не было ни выхода, ни спасения: мама с закрытыми глазами лежала на кровати, отчим в слезах пытался достучаться до Скорой, чтобы они помогли, не оставляли умирать мою мамочку, чтобы они приехали скорее и, как в фильмах с хорошим концом, спасли ее.
Но Скорая не приедет в ближайший час, а бездыханная мама так и останется лежать до утра.
Я старался не плакать, ведь кто-то должен внушать уверенность сестрам. Отчим на это был неспособен, последние годы он только лишь и делал, что пил и смотрел телевизор, в то время как мама работала и приносила домой деньги.
Врачи зашли в дом не разуваясь и раздраженно стали интересоваться, пила она или нет, может быть, употребляла что-то.
Я был в ярости, и меня начинало накрывать. Я ненавидел этих мразей, которые надменно общаются с нами в этот момент, с презрением спрашивают, наркоманка моя мамочка или нет. Но я держался и не подавал виду.
Они сказали, что утром приедут люди из морга и заберут тело. Заберут мою маму. Слезы снова начали наворачиваться на глаза, хотя я изо всех сил пытался убить в себе собственное горе. Похоронить. Растоптать его, чтобы больше никогда не ощущать эту слабость в себе. Мы их с отчимом проводили из дома, но отчим не пошел обратно домой. Он пошел к соседям объявить о произошедшем. Родители очень дружили с ними, и первые, кто должен был узнать об этом, так это они.
Я вернулся в дом и сел на кровати возле мамы. Никого в комнате не было, кроме меня, ее и подавляющей тишины.
Ты вот так просто взяла и умерла, да? спросил у нее.
Слезы капали мне на руки, сложенные на коленях.
Вот так просто оставила меня? в слезах говорил ей. Как я тут один? Куда мне идти, что мне теперь делать?
Я взял ее за руку, но это уже была не ее рука. Она была холодной и почти не шевелилась, замерла как кукла. Слезы уже лились настолько сильно, что я не успевал их вытирать.
Я же остался тут один. Никого нет. Отчим пьет, сестры куда пойдут? Ты же была нашим всем, я снова и снова вытирал слезы. Мне теперь некуда идти. Я один.
Я перелез через маму и лег рядом с ней. Рядом настолько, насколько мог, и смотрел в потолок.
Единственный человек, которого я безумно любил, ушел, когда мне не было и 18, и я не понимал, что мне дальше делать. Я жизни не знал. Раньше я каждый вечер ходил со своей собакой по кличке Джек встречать маму на остановку, чтобы забрать у нее пакеты и донести их домой. Теперь мне некого ждать на этой остановке, незачем туда ходить.
Я расплакался, уткнувшись ей в плечо. Моей мамочки больше нет. Нет человека, который будет любить меня просто за то, что я существую. За то, что я просто в этом мире есть.
В течение тех дней, что мама лежала во дворе, я уходил из дома и пил с друзьями это уводило от мыслей, что теперь я одинок.
Друзьям было все равно на мое состояние, они даже не брали в расчет то, что у меня умерла мама. Я и не обижался на это. Наоборот, мне не нужны были акценты на том, что мне тяжело и что я потерял единственного человека, которому был нужен. Это их безразличие в какой-то степени помогало мне оставаться на плаву.
В первый вечер ко мне прибежал мой пес Джек и лаял в мою сторону. Он лаял так громко, что в какой-то момент, в темноте, я засомневался, что это он. Но это был он. Когда я проследовал за ним, он перестал лаять и привел меня к гробу, в котором лежала мама.
Я сел на пороге дома и просидел так несколько часов, смотря на нее.
Через два дня на похоронах собрались все родственники и даже одноклассники. Когда священник отпевал маму, я пытался удержать слезы, понимая, что больше ее не увижу. Никогда. Там была и моя бабушка со стороны отца. Разговор среди взрослых шел о том, что она заберет меня, а девочек заберет дядя. Отчим же останется один. И вот, когда на пороге дома впервые появилась бабушка, она пошла обнимать моего друга, перепутав его со мной. Еще бы, мы же не виделись лет 9, тут нетрудно спутать.
Я на это не обиделся и сказал, что Слава это я, а тот, кого она обнимает, мой друг. Бабушка не растерялась и, сказав что-то типа «ну уж сколько лет прошло, немудрено и перепутать», пошла обнимать меня.
В этот день, 10 декабря 2010 года, я попрощался с самым дорогим для меня человеком и остался наедине с самим собой. С тем, кто как никто другой, поймет. Каждый в своем мире одинок.
В течение полугода был переезд к бабушке, ее слова о том, что скорее всего я не ее внук и меня мама «нагуляла». Но я не обижался и не рефлексировал они помогали мне получить образование, и я понимал, что даже сквозь эти унизительные слова обязан пробраться к цели и получить образование. Дойти до конца во что бы то ни стало. Иначе как я буду выглядеть в глазах мамы, которая точно смотрит за мной?
После восемнадцатилетия я сидел с отцом в кафе и он мне рассказывал правила, как нужно клеить женщин. Для примера он присел за столик к двум дамочкам лет двадцати пяти, взял без проблем их номер телефона, затем вернулся ко мне.
Это было круто! Я и отец разговариваем на подобные темы! И он на равных общается со мной и показывает, как клеить девушку, будто я его друг.
Но затем мы пошли гулять по парку, и он завел тему, которая в дальнейшем определила путь наших отношений.
Ты знаешь, это мама виновата в том, что ты рос без отца, сказал он злобно, плюнув на землю.
Всякое случается, ответил я робко.
Нет, ты не понимаешь. Твоя мама была как красное знамя, улыбался он. Ее тягали все кому не лень. И я очень буду рад, если она сейчас горит в аду.
Я ничего не ответил. Просто промолчал.
Это было сказано спустя полгода после того, как я похоронил свою мамочку.
Теперь я не сомневался, что являюсь для всех обузой. Напоминанием о своей маме, которая для всех тут словно ком в горле. Как выблядок, от которого бы избавиться, только вот это неправильно как же можно выгнать официально признанного сына? Не был бы официально признан, то да, пошел он нахуй!
Я больше ни капельки не сомневался в том, что на этой сраной планете нет человека, от которого не нужно будет ждать какого-то дерьма. Я не сомневался, что спустя пять сраных лет, находясь в обществе своих родственников, я закончу университет, соберу молча вещи и так же молча исчезну. Они тут все заодно. Живут своей обидой, в которой я являюсь громоотводом. Но нужно прождать пять лет. Из всех них один дедушка был человеком, которому я мог довериться. Потому что мы были с ним похожи, что отмечала даже бабушка, которая развелась с ним и предрекала подобное развитие событий мне с Евой. Потому что я Водолей, а она Скорпион. Как бабушка с дедом.