Останавливает запись. Взял телефон, набирает номер.
Привет, не разбудил? Как ты? Я соскучился. Всё хорошо, да. Я соскучился по тебе. Ты окончательно решила? И вариантов нет? Мне жаль. Правда. Я, наверное, уеду. Разве мои координаты что-то изменят? Нет, не интригую, не знаю куда. Пусто стало. Может, где-то там не пусто. Мне кажется, что если начать сначала, из точки своей нулевой, то можно родиться заново. Я понимаю, что это глупо звучит, но мне так кажется. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Если хочешь, я буду звонить тебе. И писать. Я тебе кое-что пришлю позже, послушаешь потом. Узнаешь. Целую. Пока.
Смотрит в ноутбук. Говорит в микрофон.
Это Вениамин Всполох и «Метод случайных чисел», последнее на сегодня письмо. Письмо своему врагу. Закрываем глаза и представляем себе длинный коридор. По обе стороны коридора открытые двери. Из каждой двери какой-то свет падает на пол. Собираемся с силами и делаем первый шаг. Нам нужно заглянуть в каждую дверь и увидеть своих врагов или врага. Ваше подсознание создаст столько дверей, сколько нужно. Возможно, будет всего одна дверь. Или множество. Не бойся. Иди и смотри. Первая комната. Яркий свет из окна. На полу сидит мальчик, вырезает из бумаги домики и смотрит, как из прорезанных окон проникает свет. Увидел меня, прячется под кровать. Еще шаг. Школьник спиливает напильником изображение с октябрятской звездочки и прячет ее и напильник, как видит меня. Еще шаг. Юноша сидит за письменным столом, на котором множество книг, но они не нужны ему, он что-то пишет в тетради. Он прячет ее, как только видит меня, пододвигает к себе книги и делает вид, что читает. Еще шаг. В комнате накурено, на полу и на столе бутылки. У окна, спиной ко мне стоит бритый мужчина, я вижу его отражение в зеркале, он ухмыляется.
Я не пойду дальше. Я знаю, кто там будет. И вы знаете, кто будет там, в ваших комнатах.
Это Веня Костров, он же Вениамин Всполох. Слушайте внимательно. Мне сегодня от самого себя пришли два письма из прошлого. В них я себе желаю смерти. Вроде бы ерунда, но Не важно, не буду всего рассказывать, это долго. Я ошибся, никогда ничего исправить нельзя. Никакими письмами и кубиками, понимаете? Мы в какой-то момент останавливаемся и понимаем, что все не так. Но уже столько всего сделано и не сделано. Чтобы вернуться туда и попытаться исправить, для этого еще одна жизнь нужна. Поэтому я кубиком пытался выбрать что-то совсем важное. Есть сейчас и здесь. Мы умираем и рождаемся каждую секунду, понимаете? Меня уже нет, и я есть, только другой. Это как покадровая съемка. Сейчас и здесь. А чтобы что-то изменить, нужно родиться заново. Так что, пишите другим. Слышите? Это важнее. Вдруг кто-то сейчас ждет звонка или письма? Я сегодня снова встретил этого мертвого человека у метро. И мне показалось, что я это. Я его много раз видел. Странно это, мы понимаем, что выросли окончательно, когда себя представляем на месте мертвого. В детстве думаешь, что спит человек. Потом понимаешь, что умер, и жаль, что не увидишь его никогда. Но это не то всё! Вот когда себя видишь, тогда страшно. И дико хочется изменить все, успеть еще чего-то там. На нем одежда была такая же, и очки, и голова бритая. И страшно, и шаги в голове. Такие отчетливые шаги, как тогда в грозу. Вот я и попробовал исправить что-то, а вдруг получится? Может, бывает так, что кубик не той стороной падает и не сегодня в свою нулевую точку?
Перебирает бумаги. Говорит в микрофон.
Это я на память решил наговорить, чтобы голос остался. Это важно, когда голос остается. Видео, фото не то всё. Голос. По голосу всегда всё понятно, даже если человека не видишь.
В метро слушаю плеер и смотрю на мониторы. Там реклама и гороскоп. Я не верю в них, но читаю. Свой, родных, близких. Папе на этой неделе стоит отдохнуть. Маме звезды советуют встретиться с друзьями. Я на всех читаю, на тех, кто со мной и кого нет уже. Девочка, слышишь, не подписывай там никаких бумаг на этой неделе. И пусть хоть там тебе повезет встретить свою половину. Пусть там повезет. Дружище, ты там береги себя, ладно. У нас пишут, что Овнам не стоит влезать в конфликты на этой неделе. Ну, и как быть с этим? Натыкаться каждый раз на их номера в телефоне, читать гороскопы на них Вы аккуратней там Пусть там повезет
Говорить хочется. Говорить, говорить, говорить. Не пустоту заполнить, а чтобы слышали тебя, вот так хочется. Можно не отвечать, можно даже не смотреть, но слышать нужно. Можно даже не голосом, можно буквами, письмами можно. Такими бумажными письмами на листочках из тетради, где красная полоса с краю. Да, лучше письмами, они вещественные, к ним вернуться можно. Или голос свой записать, просто наговорить на диктофон и голос свой отправить человеку, если доступен он. Если под рукой есть средства связи. Если нет его уже, если адресат выбыл или данный вид связи недоступен для абонента, тогда письма. И все скажешь там, и прощения попросишь, если есть за что. Всегда есть за что Слышишь меня? Мы не говорили с тобой совсем, были рядом, так мы считали, и не говорили. Я ничего не знал про тебя, ты про меня ничего не знала. Только даты рождения и социальные статусы. Теперь я знаю дату твоей смерти. А ты, наверное, знаешь дату моей. Не надо, не говори мне. Я читаю твой гороскоп в метро. Я езжу мимо твоей работы и смотрю тебя на остановке. Я пишу тебе письма. Темы выбираю методом случайных чисел. Пишу в столбик, что бы я хотел рассказать тебе, бросаю кубик от игры нашей детской и пишу письмо на эту тему. Часто выпадает «Рассказать сказку» и «Прочитать стих». Пусть там повезет
Позвонили в домофон, так это непривычно в родительской квартире. Кто может к тебе прийти, если никто не знает, что ты здесь, в своей точке А? Ответить не успел, ну и ладно. Хожу по комнатам, смотрю на почти забытые, но родные вещи. Книги, книги, книги. Стенка, на которую мы с сестрой бросали фантики от конфет, конфеты были всегда в большой хрустальной вазе в стенке. Стенка казалась высокой тогда. Люстра. Обычная, советская, на три рожка. Лег на пол, смотрю на нее, такое знакомое ощущение. Оказывается, я столько времени в детстве смотрел на нее, чего-то думал, мечтал. Мечтал, что уеду в большой город. Сейчас я сбежал из большого города сюда, лежу на полу, смотрю на люстру и думаю, как хорошо здесь, как спокойно. Наверху, как и тридцать лет назад кричит Колька. Он всегда пьет и кричит низким хриплым голосом: «Кто сказал, что земля умерла? Нет, она затаилась на время». Безвременье. Только мне не тревожно больше от его крика. Колька отчаянный, его закрыла в квартире жена, и он спустился с пятого этажа по вентиляционной трубе. У меня, кажется, целая жизнь прошла, а он снова про землю.
В соседней квартире жил хромой часовщик по кличке Луноход. Он чинил часы, пил, угощал нас ирисками. Он не закрывал квартиру, дверь была всегда приоткрыта. Когда я проходил мимо, меня тянуло зайти, посмотреть, как живет Луноход. По ночам я слышал за стенкой, как тикают и бьют часы в его квартире. Мне казалось, что их там огромное множество, самых разных часов. Один раз я был в его квартире, я услышал, как кто-то стонет, и вошел. Луноход лежал на полу, охватив руками живот, и стонал. Но я не смотрел на него, я смотрел по сторонам. Я никогда не видел столько часов в одном месте, такой сгусток времени. И он, часовщик, этим временем владеет, распоряжается, чинит его. Стали бить часы, громко, неожиданно, я выбежал. Сказал взрослым, они сходили к нему, вызвали скорую. Домой Луноход уже не вернулся. Его похоронили через несколько дней, и я больше не слышал часов. Я смотрю в окно, там те же дома, березы, тополя, только все скукожилось, стало блеклым каким-то. Пусть все начнется сначала, пусть радость будет, и восторг пусть, и любовь, и счастье. А в двенадцать ровно наступит нулевая точка, если поймать ее, то можно начать все сначала. Я думаю, можно