Ой, что это такое интересное?
Он с видом знатного этнографа устремился к сложенному из плоских камней очагу, в котором пылал огонь, а рядом на большом листе какого то растения, по виду лопуха, лежало нарезанное мясо и чуть поодаль от него в глиняном кувшинчике стояло вино. Осторожно взял кувшин, поднял, понюхал – скривился, стал внимательно разглядывать незатейливый, грубый рисунок, нанесенный на поверхность.
– Неужели все это правда?! – Федор яростно заблестел очками. От возбуждения его крупные уши, казалось, зашевелились. – Обалдеть! Эх, ну почему я никогда не уделял существенного внимания важной науке археологии! Сейчас посмотрел бы на эти предметы кустарных промыслов совсем другими глазами и слегонца определил бы, к какому времени они относятся!
– Между прочим, – заговорил Чижиков, внимательно разглядывая дом Яна, – предполагается, что мы заночуем в этой халупе?
– Думаю, нет, – ответила Ника. – Скорее всего, хозяин позволит нам прикорнуть где нибудь у стенки во дворе, так что нам понадобятся одеяла.
– Вряд ли у простого человека есть в хозяйстве одеяла, – сообщил Сумкин. – Если это действительно Китай третьего века до нашей эры. В лучшем случае – ветошь тряпичная, а то и просто солома. Солома, кстати, если к ней как следует приглядеться – весьма преизрядная штука, так что…
Великий китаевед осторожно, двумя пальцами, поднял с лопуха пластинку мяса и поднес к носу. Рядом с ним давно уже вертелся Шпунтик: коту все было интересно – и очаг, и лопух, и кувшинчик. Сумкин брезгливо разжал пальцы, и мясом тут же завладел кот.
– Кстати, Федор Михайлович! – Чижиков почесал в затылке. – Скажи ка мне, а что это наш хозяин при виде Шпунтика так возбудился?
– Ты, старик, невежествен и не знаешь, что китайцы кошку узнали и одомашнили гораздо позднее, – ответил Сумкин, детально исследуя прислоненный к стене деревянный плуг. – Кошки попали сюда, если не ошибаюсь, из Индии и века на два три позднее. Еще наш учитель Конфуций в часы творческого досуга сетовал: «Шао мао», то есть «Мало кошек». Тянулся Конфуций к кошкам, чисто инстинктивно, но никак не мог получить полного удовольствия от поглаживания и почесывания в виду отсутствия у него собственной чудесной зверюшки. Трагедия, если задуматься, старик… Так что для нашего шустрого хозяина Шпунтик – редкость редкая, которой он в жизни своей видеть не видел. Немудрено, что товарищ обалдел и умчался с криками.
– А что он там про благовещего зверя кричал?
– Так вон зверь то, – указал пальцем Сумкин, – мясо древнекитайское исследует. Шпунтик называется. Он и есть благовещий до крайности. Таких тут никто не видал отродясь, а сегодня – раз, и на тебе, получите распишитесь: сидит на стене зверь невиданный и хвостом помахивает. Ясно же, что сидит не просто так, а с умыслом – явился выказать волю Неба, знаменовать грядущие великие перемены и тому подобные вещи. Какой нынче год на дворе, говорите? Двести десятый? И чего вы хотели? Вскоре империя Цинь прикажет долго жить, в Поднебесной начнется смута, и спустя несколько лет на обломках самовластья поднимется новая династия – Хань, которая будет править долго и поначалу счастливо. Так что Шпунтик явился очень к месту. Нет, я поверить не могу! Неужели мы и правда в гостях у Цинь Ши хуана?! Старик Килэки, ты понимаешь, что это значит?! Нет, ты вообще понимаешь?
– Тихо! – поднесла к губам пальчик Ника. – Кажется, сюда кто то идет.
Лю Бан увидел пламя очага, а рядом любопытную троицу. Один высокий, второй пониже, с какой то странной блестящей штукой на носу, сразу видно, что северный варвар, третья – молодая девица. Одеты, вроде, как обычные простолюдины, ничем не выделяются. Хотя их ограбили, однако, видно, не до конца – недалеко от очага два свертка холщовых лежат, веревками перетянутые, небольшие такие, да дорожная сума.