Вот так. А теперь спать!
Сегодня, вернее уже вчера, я устала с дороги, стремясь скорее навестить одинокую тетушку, не пожелавшую переезжать в город и оставить родительский дом в свое время.
Спасительная дрема, наконец, навалилась на меня, затягивая в сон. Странная песнь не покидала моих мыслей. А легкое постукивание чего-то в злосчастную оконную раму совсем меня доконало, доводя до нервного тика. Что там, пойти проверить я уже не отважилась. Слишком подозрительно все это. Остаток ночи будет долгим.
Наутро стук прекратился, оставив меня саму с собой, с головной болью и своими страхами. Боги! Я взрослая женщина, а до сих пор веду себя, как слабонервная и суеверная школьница.
За завтраком я поинтересовалась у тетушки, как ей спалось, ничего ли ей больше не мешало, на что получила ответ:
Спала, как убитая. Мертвые обзавидуются.
Ну, ты как скажешь покачала я головой.
Чем займешься сегодня? Дома сидеть будешь? Негоже молодой девке гнить в хате. Прогуляйся сходи, может, знакомого кого увидишь.
Куда тут ходить? Я к тебе в гости приехала, а не к старым знакомым. И не зови свои хоромы хатой.
Веришь еще в приметы и сказки? улыбнулась тетя Мэй.
В мистику, поправила я.
Что это за слово новомодное?
Возьмем, например, внезапное исчезновение Стюарта Галена. Это и есть мистика.
Скажешь тоже. Возраст у него был немалый, поди от приступа где-нибудь да слег под кустом. Хотя, вдруг задумалась родственница. Для своих лет он был чересчур бодр и активен.
Так, поговаривали же, что он подход ко всем болезням знал. К нему пол страны съезжалось, как к знахарю в средние века.
Так-то оно так. Но годы на организме сказываются, время для него остановить нельзя.
Ну, да, согласилась я с ней в этом. Тетя Мэй. Раз мистер Стьюарт был так популярен, почему же он свой дом в порядок не привел? Неужто и правда времени не было?
Поговаривают, младшая дочка у него за границей с бывшей женой живет. У малышки детский церебральный паралич был. Супруга его крайним сделала за это увечье и уехала с ребенком за границу. Он все заработанные средства туда пересылал, а она даже ответного письма лишний раз не писала. Поговаривали, он все средство от этой болезни искал. Но так и не нашел, дефект-то врожденный.
Теперь мне стало жаль старика, что так сильно нас напугал с Анжеликой. Всю оставшуюся жизнь работал, чтобы вину перед любимыми загладить. А виноват, может, и не он вовсе, а женщина, что за животом не следила и корсеты по старой моде тугие носила. Может упала где, но значения не придала. Да много чего может быть
Кэдрин, окликнула меня тетя, выводя из задумчивости. Сходи, подыши немного. А я пока дом проветрю. Перетопили за ночь.
Хорошо. Платок накинь на плечи, на сквозняке не сиди, погрозила я пальчиком, убирая за ушко выбившиеся каштановые кудри. Я в библиотеку схожу. Посмотрю, что изменилось, и жива ли еще мадам Джоана.
Да что с этой старой каргой станется? хмыкнула весело тетушка. Меня переживет.
И я пошла. Поразительно! За утро снег подтаял, солнце немного припекло, птицы поддержали своими песнями весеннее настроение. Но не надолго. Путь мой лежал по улице, что проходила вдоль злопамятного дома, и, как только я оказалась на довольно близком расстоянии от него, трель смолкла и сменилась тонким тоскливым напевом, что шла из его недр.
Я так и застыла, застряв сапогом в очередном подтаявшем сугробе. Взгляд мой уперся в темные оконные провалы, голые ветви густых деревьев нагоняли большей жути. Но мелодия рвала душу на части, в ней было море боли и страдания, призыв о помощи, жажда свободы. Невозможно было определить автора напева, не скажешь что отголосок женский, или детский, тем более мужской. Он просто звал из последних сил.
Меня, словно магнитом, медленно потянуло к объекту моего самого большого страха. «Неужели я себе сейчас пытаюсь снова доказать, что девчонки не трусихи?» попыталась я поймать себя на мысли и остановиться. Бросить глупый порыв пойти и проверить, что с этим домом не так.
Но скорости движения я не сбавила, наоборот, попыталась добраться до центрального входа чуть быстрее, ведомая внутрь, как на узде. Мыслями я протестовала, но не могла сопротивляться чужому волшебному пению.
На море объяснить подобный случай было бы проще, списав пение на магию сказочных сирен. Но мы то не на море! И тащит меня в этот ужасный особняк не столько любопытство, сколько невольное сострадание поющему существу.
Деревянные ступени заскрипели под моими ногами, обутыми в полусапожки. Я неуверенно и медленно толкнула дверь внутрь. Дерево хрустнуло, и замок с корнями из него выпал.
«Не слишком ли быстро дом обветшал? Ведь хозяина здесь нет всего шесть лет».
Передо мной открылся холл с обрушенной лестницей, под которой ранее прятался люк. Каков же был мой ужас, когда я поняла, что пение идет оттуда, причем более четкое и призывающее. Слов не разобрать, по-моему их и не было, это просто чувственный красивый Вокализ, в который исполнитель вложил всю душу.
Я же не полезу туда? спросила саму себя я полушепотом.
«Полезешь», пришел уверенный и сумасшедший ответ в голову.
Я боюсь темноты.
«Я ничего не боюсь!»
Нужно поискать лампу или фонарик.
«Поищи».
Господи, у меня похоже от ужаса раздвоение личности началось. Сама с собой разговариваю, чтобы со страха не чокнуться. Одернув на себе полушубок, я неуверенно осмотрелась по сторонам, боясь лишний раз произвести громкий звук. Пришлось заглянуть в ближайшие комнаты, ими оказались гостиная и кухня. Спички, целый нетронутый коробок нашлись на кухонном столе, а лампа на подоконнике в гостиной. Керосина в ней было очень мало. Снова сомнения охватили все мое естество, но уверенная мысль и пение подтолкнули меня к обрушенной лестнице.
На удивление, люк не засыпало, и подгнившую крышку можно было стянуть в сторону, что я и сделала. В то же мгновение, пение прекратилось, и настала жуткая тишина.
Боже, лучше бы ты пел.
Передернула я плечами, смотря во мрак под собой. Чиркнула спичка, загорелся фитиль, и я сделала первый шаг, что гулко отозвался эхом, уходя в низ. Ну, кто бы там ни был, он меня услышал.
Есть тут кто? преодолевая страх, спросила я дрожащими губами, но в ответ услышала лишь шорох.
Вот тут-то я и вспомнила зеленые глаза.
Черт! ругнулась я, оступилась, делая шаг назад, и упала, приземлившись на мягкое место.
Охнув от боли, спровоцировала очередной шорох внизу. Кажется, я сейчас упаду в обморок.
«Соберись!»
Берусь, встаю, держу лампу уверенней и Спускаюсь. Как прошлый раз, быстрей спущусь, быстрей уйду. Однако, при этом не забываю корить себя мыслями, что я дура, второй раз наступаю на те же грабли. Чем ниже спускаюсь, тем отчетливей воспоминание о яростных зеленых глазах, сверкнувших во мраке пятнадцать лет назад. Пламя лампы колыхнулось, но удержалось, шорох повторился, заставив меня замереть и сделать осторожно последний шаг, переходя на земляной пол. Где-то в углу бывшего погреба капала вода, но интересовало меня сейчас не это!
Тусклый свет лампы очертил фигуру распятого черными кандалами Ангела?!!!
Здравствуй, Кэдрин, изнеможенный мужской голос, от того не менее прекрасный, окутал меня с головы до ног, пугая, и в то же время, вызывая облегчение.
Похоже, никого добрее адского цербера я тут увидеть не надеялась.
Ты вернулась, чуть дрогнул уголок тонких губ очаровательного ангела, всего покрытого грязными пыльными разводами.
Крепкий торс обнажен, огромные крылья широко распахнуты и прижаты к стене. Больше им разместиться было негде. Белые длинные волосы грязными влажными сосульками свисали вдоль узкого привлекательного лица, а яркие зеленые глаза смотрели на меня с усмешкой! В его-то плачевном положении?!