– Ты говоришь как Бунин.
– Он – мой учитель.
– Я ничего не стану смотреть, – Маруся отвернулась.
«Зачем, зачем я с ним говорю?»
Илья приблизился, взял ее за руку, тихо произнес, почти прошептал:
– Ты же ничего не знаешь. Тычешься вслепую, как котенок, черное тебе кажется белым, белое – черным. Мы хотим спасти тебя, помочь…
– Хороша помощь! – крикнула Маруся, вырвала руку, отскочила. – Вы все врете! И ты, и твой Бунин! Предатели!
– Мы тебя не предавали, – спокойно сказал Илья. – А вот твой отец…
– Заткнись! Уф!! Мы уходим!
– Пять минут, – Илья заглянул девочке в глаза. – Прошу, выслушай меня, это займет всего лишь пять минут. Потом пойдешь, куда захочешь.
– Я…
– Ну, договорились?
– Хорошо, – через силу пробормотала Маруся.
– Как ты думаешь, кто такой Чен?
– Чен? – вытаращила глаза Маруся. Ей вспомнился вертолет с морским коньком на борту. – Он хотел выкачать из меня кровь, нес ерунду какую то про то, что я особенная, что в моей крови есть ген…
– А ты никогда не думала, откуда он в своем Китае об этом узнал?
– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Следил, наверное…
– Смотри!
Илья достал коммуникатор. Маруся никогда не встречалась с такой моделью – большой раскладной экран, голографический дисплей. Поколдовав над кнопками, он запустил ролик. Маруся увидела знакомую комнату, бумажные фонарики с иероглифами, низкий столик, чайные чашки.
За столиком сидели двое мужчин. В одном девочка с содроганием узнала Чена, а напротив китайца сидел и улыбался такой знакомой, такой родной улыбкой ее отец, Андрей Гумилев…
Эпизод 11
Комариная пустошь
1
Не может быть!
Чен и отец о чем то беседовали, смеялись, время от времени делая по глотку чая. Китаянки в шелковых халатиках тут же подливали им в чашки. Все улыбались друг другу, как давние знакомые.
«Пора уже привыкнуть – может быть все, – сказала себе Маруся. – Я не удивлюсь, если сейчас папа скажет Чену: убей мою дочь».
– Сделай погромче, – попросила она Илью.
– Девочку придется умертвить, – донесся из динамика коммуникатора голос Андрея Гумилева. – Жалко, но, увы, мне нужна вся ее кровь.
«Ну и отлил бы своей – она же у нас одинаковая!» – чуть не крикнула Маруся.
– Оплата? – Чен на экране хищно прищурился.
«Чен говорит по русски?!» – ахнула Маруся.
– Как обычно плюс два миллиона сверху, – ответил отец Маруси. – Если все пройдет тихо, без эксцессов, можете рассчитывать на бонус.
– Хорошо, – Чен кивнул.
– Вот фотография, – Гумилев протянул китайцу снимок. Маруся узнала его. Снимал папа, это было в конце мая, когда он забирал Марусю из школы после последнего звонка, веселую и счастливую.
Она еще крепилась, хотя чувствовала: вся ее бравада, вся показушная толстокожесть ломается, рушится как карточный домик, и слезы уже на подходе.
– Ваши люди, уважаемый Чен, должны плотно опекать девочку, – голос отца зазвучал сухо, по деловому. – Я не хочу рисковать. Проект, связанный с выделенным из крови моей дочери геном, может перевернуть весь мир.
– Не волнуйтесь, уважаемый Андрей, – сладко зажмурился китаец. – Дороги судеб ведут туда, куда их прокладывают люди.
– Хорошо сказано, – засмеялся Гумилев. – Итак, послезавтра она прилетает из Сочи в Москву…
– Считайте, что операция уже началась, – заверил его Чен.
Запись кончилась.