Элу в этот вечер было не до улыбок. Сердце необъяснимо сильно сжималось. Грудь сдавливала не проходящая изжога. Пока готовился ужин, он перебивался мякотью абрикоса, вполуха слушая сборник битловских синглов «Past masters. Volume one». Прямо сейчас Джон Леннон кричал припев из «I feel fine». Лизе нравились Битлз. В далёком детстве отец ставил ей пластинки с их альбомами. Ей вообще нравилось всё, чем он увлекался. Удивительное совпадение. Все предыдущие женщины Эла не разбирались в музыке. Их больше интересовали рельефы его тела, спортивный родстер «Хонда S2000» с откидывающимся верхом и то наслаждение, которое они могли с ним получить. Взамен он брал от них всё, что они имели, упругие, источавшие распутство тела.
До недавнего времени этого хватало для закрытия потребностей в женской ласке. С появлением Лизы привычная схема перестала работать. Охотничий азарт дал сбой, близость с большим количеством женщин не питала тщеславие, как раньше. Какие бы клавиши она в нём ни затронула, от мысли о потере способности испытывать влечение ко многим женщинам ему становилось страшно. Наверное, когда-то он будет вынужден остепениться, завести постоянную подружку, утолять голод одним и тем же блюдом все оставшиеся дни. Но сейчас, находясь в расцвете сил, имея возможность выбирать ежедневно из нескольких девушек сразу, он был к этому не готов.
Поделись со мной.
А?
Лиза поставила перед ним тарелку с горячими лепёшками, добавила сбоку сметану и села напротив. От еды исходил густой пар.
Поделись со мной тем, что тебя тревожит.
Сделаешь мне фибрилляцию сердца?
Если потребуется. Она подвинула ему салфетки и улыбнулась. Я работаю фельдшером на автомобиле скорой помощи. У нас нет дефибрилляторов. Они есть в реанимобилях у бригад анестезиологов-реаниматоров.
И тебе приятного аппетита, Лиза.
Извини. Она прислушалась к хрипловатому пению Пола Маккартни. Я знаю эту песню!
«Im down», подсказал он. Сингл шестьдесят пятого года.
Можешь не говорить, что случилось. Подумала, тебе станет легче, если ты выговоришься.
Альберт подошёл к развилке. Она сама спросила о причинах его подавленности, тем самым проложив дорожку к разговору о расставании. Он колебался. Оладьи таяли во рту, хотелось смаковать сладковатое тесто, до последнего оттягивая финал затянувшейся связи.
Сам он готовил весьма посредственно, питаясь во многом готовыми блюдами с малым количеством жира и гигантским количеством белка, необходимым для поддержания мышц.
Обычная усталость, сказал он. Лечится хорошим сном.
Их отношения напоминали размеренное течение лесного ручья, куда его занесла морская буря. Он не знал её возраст, а она ни разу не поднимала вопрос о деньгах, не просила купить ей цветы. Ей было достаточно, что он рядом. Он к такому не привык. Искал подвох, а не находя, впадал в растерянность. Все женщины чего-то от него хотели. Поездок на море, ужинов в ресторанах, горных лыж или, прости Господи, переезда в лофт.
Мне нужно сказать тебе что-то важное.
«Мне тоже», подумал он. И тут же спохватился. Что-то важное? Неужели она влюбилась в него? Он не давал для этого повода. Досадно, чёрт возьми. Обрывать с влюблёнными хуже всего.
У тебя сегодня день рождения?
Он в марте.
Подожди мы познакомились зимой.
Не хотела тебя смущать. К тому же
Думала, что мы расстанемся, закончил он за неё.
Она не стала отрицать:
Я тогда не знала, какой ты хороший. Ругала себя за поспешную близость. Где-то даже смирилась с тем, что ты меня используешь и бросишь. Ты ведь не похож на семейного человека. Наверняка у тебя было много женщин до меня.
Он с трудом проглотил непрожёванную лепёшку. Клюквенный морс помог протолкнуть комок в пищевод. Порой бывает полезно сравнить мнение о себе со стороны со своим собственным. У него осталась последняя догадка.
Ты хочешь порвать со мной?
На доверчивом лице Лизы возникло изумление.
Почему ты так решил?
Больше ничего не приходит в голову. Что ещё важного ты могла бы мне сказать?
Например, что я беременна.
Но ты же не беременна. Он поддел вилкой последнюю оладью. Жутко вкусно, Лиза. Если тебе вдруг разонравится медицина, ты всегда сможешь добиться успеха в кулинарии.
Я беременна, Альберт.
Он медленно опустил вилку. Смысл её слов дошёл до него не сразу. Перед глазами потемнело.
Как беременна?
Ты не рад. Она не спрашивала, озвучивая то, что видела в нём. Ей хватило выдержки не расплакаться, однако доверчивое лицо стало пепельно-серым.
От меня?
Я сплю только с тобой.
Его глаза заметались по лофту, фокусируясь на чём угодно, только не на ней.
Давно?
Три недели.
Джон Леннон пел песню о дожде из второго сборника синглов, но Эл этого не слышал. Он не слышал ничего, кроме биения пульса в оглушительной тишине. Три недели три недели
Ты уверена?
Она опустила голову. Скорее сожалея о его реакции, чем разочарованно.
В тебе? Или в том, беременна ли я?
Ну зачем ты так. Мы не о погоде говорим. Новость, откровенно говоря, неожиданная.
Мне незачем тебя обманывать.
Он кивнул. Обвинить её во лжи не поворачивался язык. Насколько он вёл себя с женщинами аморально, настолько она была чиста в своих помыслах. За четыре месяца он успел в этом убедиться.
Я всегда использую презерватив. Как это могло произойти?
В ту ночь ты надел его не сразу. Этого оказалось достаточно. Она дотронулась до него. В светло-зелёных глазах проступили слёзы. Он не убрал руки, но и не мог ручаться, что это его тронуло. Пожалуйста, не заставляй меня делать аборт!
Это может быть лучший выход для нас обоих, сквозь зубы проговорил он.
Лиза всхлипнула. Вытерла влажную щёку.
Пожалуйста, Альберт. Я не хочу убивать нашего ребёнка.
От того, что ты бросаешься громкими словами, никому проще не станет.
Ты не любишь меня, я знаю. Для тебя я очередной трофей, пыль, которую легко удалить щёткой. Я могу сохранить ребёнка без твоего согласия
Ты не посмеешь так поступить со мной!
но это будет нечестно по отношению ко всем нам. И в первую очередь к ребёнку. Мне не нужны твои деньги, не беспокойся об алиментах. Если понадобится, родители в беде не оставят. И всё же неправильно, что я буду воспитывать нашего сына одна. Обещай, что будешь брать его к себе, когда он подрастёт.
Сына? Эл поражённо уставился на неё.
Не спрашивай, откуда мне это известно, я не смогу объяснить. Просто знаю.
Что ты от меня хочешь, Лиз?
Твоё безразличие разбивает мне сердце.
Ты сделала мне подсечку. Дай подняться на ноги.
Хорошо, милый. Я понимаю.
Беременность Лизы серьёзно осложняла расставание с ней. Теперь он будет выглядеть монстром в её глазах.
Когда это тебя останавливало, Ринго? Скольких женщин ты выставил за дверь, потеряв к ним влечение? Тридцать? Пятьдесят? Сколько всего их прошло через твою постель? Рыжих, красивых, стервозных, юных, замужних. Имена и лица многих уже стёрлись из памяти. Они привносили в жизнь приятный хаос, а наскучив, получали красную карточку. Их жизни на этом не заканчивались. Они находили других, создавали с ними семьи, ставя прошлые интрижки на полки воспоминаний. С чего ты взял, что с Лизой будет иначе? Даже с беременной.
Надо же было так подставиться. Он совершенно не годился на роль отца. Подгузники, детское питание, желудочные колики, запредельная ответственность всё это из мира, с которым он удачно расходился всю взрослую жизнь, ни разу не пересекшись.
Он выбрался из-за стола, взял кистевой эспандер, чтобы чем-то занять руки.
Сколько тебе лет, Лиз?
Это что-то изменит? плача спросила она.
Между ответами «не знаю» и «не думаю» он выбрал второй.
Не думаю. Сам не знаю, зачем спросил.
Двадцать девять.
«Ещё можно десять раз выйти замуж», подумал он. Наплодить с условным Василием детей, печь по утрам блинчики с джемом, измерять рост детишек с помощью дверного косяка и водить хороводы в заваленной игрушками гостиной. Не самый утопичный сценарий из всех возможных.