И дело даже не в том, что он сумел стать первым — лидеры в семье менялись с дивной регулярностью, и иногда на вершину заносило удивительных кретинов. Необычность одноглазого заключалась в том, что, дорвавшись до власти, Кувалда умудрился надёжно закрепиться на троне, и достойно отражал атаки оголтелых сородичей. Невысокий Шибзич, бывший в своё время фюрером самого слабого клана, умело юлил между Великими Домами, когда надо угождал, когда надо уходил в тень, не забывал жестоко расправляться со смутьянами, и тут же бросать подачки наиболее опасным уйбуям. Любителям порассуждать о низких умственных способностях дикарей, следовало бы понаблюдать за Кувалдой и убедиться, что в любом правиле бывают исключения: рулить непредсказуемой семейкой столь длительный срок, это, знаете ли, искусство.
— И не надейся! За такую цену я тебе сам эти железяки продам!
— А гфе ты такие найфешь?
— Кувалда, — Урбек Кумар с иронией посмотрел в единственный глаз фюрера. — Ты хочешь сказать, что у меня нет связей?
— Я хочу сказать, что за такую цену, тебе никто их не профаст! — продолжил гнуть своё великий фюрер. — А если профаст, то значит, это буфут ворованные железяки. А зачем тебе тоже ворованные, если я тебе уже ворованные префлагаю?
Все Шибзичи шепелявили, но у Кувалды характерная клановая особенность была выражена очень сильно. Впрочем, Кумар не в первый раз вёл диалог с фюрером, и прекрасно понимал высокопоставленного собеседника.
— А вефь товар какой, Урбек! Золото!
— Железо, — машинально поправил одноглазого Кумар.
— Несгораемое! Невскрываемое! На кофовых замках есть, и на электрических замках есть…
— Электронных.
— Берёшь?
Урбек кисло поморщился.
Разумеется, скупщика краденого не волновало, где именно дикарям удалось стащить два вагона разнокалиберных сейфов. Куда пристроить железный хлам Урбек, в общих чертах, представлял, оставалось убедить Кувалду не жадничать и согласиться на предложенную шасом цену. Обычно это удавалось, но сегодня одноглазый упёрся: вырученная сумма должна была закрыть взятый у Торговой Гильдии кредит на выборы, и отступать фюрер не собирался.
— Берёшь?
— А если не возьму?
— Я их ещё кому нибудь профам. Этому… Субару Хамзи, — выдал одноглазый давно заготовленный ответ.
— Субар цены не даст, — заметил Кумар.
— Фаст, — улыбнулся Кувалда. — Он вефь тебе этот… конкрет!
— Конкурент.
— Не важно. Главное, что он цену фаст.
— А если не даст?
Фюрер задумался, ответ на этот вопрос он не репетировал. Урбек же выдержал недлинную паузу, и снисходительно заключил:
— Соглашайся, Кувалда, соглашайся.
— А если и Субар цены не фаст, — менее уверенно произнёс одноглазый. — То я королеве пожалуюсь. Скажу, что у вас, типа, монополия. И сговор. Гфе это вифано, чтобы барыгам сговариваться и цены не фавать?
— Я не барыга, — высокомерно бросил Кумар. — Я эксперт по трофеям.
— Не хотел тебя обижать, — торопливо поправился фюрер. — Я, типа, Субара имел в вифу. Только его. Вот он — барыга.
— Почему я должен терпеть твоё хамство?!
— Но я же извинился!
— Никакого уважения не стало…
Урбек собирался сыграть в оскорблённые чувства. Сначала закатить образцово показательную истерику, заставить одноглазого попотеть, как следует, после чего надавить и вышибить приемлемую цену на несчастные сейфы, но…
— Мля, Кувалда, какого хрена меня не пускают?!
В распахнутую мощным пинком дверь влетел Копыто. В правой руке уйбуй держал обнажённый ятаган, как ни странно, не окровавленный, а в левой — какую то бумагу.
— Нюх потеряли, в натуре, я говорю: у меня дело.