Но неужели я научился всем этим приемам на улице по соседству? Да и в Университете Брауна я тоже вряд ли мог научиться так драться…
Глория в противоположном углу кухни готовила себе что‑то национальное, желая немного перекусить. Видеть, что именно она готовит, у меня, честно говоря, не было ни малейшего желания.
– Послушай, Глория, – обратился я к ней, – мне бы тоже хотелось выяснить об этих клонах абсолютно все, и учти, мне этого хочется не меньше, чем тебе. И вот какой план я предлагаю.
– Я тебя слушаю, – откликнулась она.
– Сейчас я допью кофе, включу Рубильник и пожелаю оказаться в своем кабинете, в редакции журнала «Ригодон». В Нью‑Йорке.
– Но редакция, возможно, еще закрыта… Трудно сказать, какое сейчас в Нью‑Йорке время суток. Я пожал плечами.
– Ну и что? Если будет закрыто, я поеду домой и оттуда позвоню своему шефу, Джерому Ига‑ну. Вряд ли это простое совпадение – то, что мне дали задание отправиться именно туда, где повсюду развешаны мои клоны! – Я показал в сторону Дыры. – И я твердо намерен выяснить, как все это произошло или кто все это подстроил. И как это я могу одновременно быть представителем сразу двух совершенно различных народов.
– А если ты сможешь это узнать?
– Тогда я вернусь и все расскажу тебе. И мы попробуем сообща решить, что нам со всем этим делать.
– А что, если тебе там просто напомнят о твоей легенде и необходимости следовать ей? Тогда уж точно после твоего возвращения нам друзьями больше не быть!
– Даже если предположить, что такое возможно, все равно заранее никак нельзя узнать, что это так и будет.
Она покачала головой; все тело ее ходило волнами.
– В таком случае ты отправишься вместе со мной и сама узнаешь все то, что мне уже известно, – сказал я ей.
Она попробовала то, что было у нее на сковородке, улыбнулась и переложила жаркое на тарелку.
– А если я узнаю о тебе нечто ужасное? Мне что же, тогда убить тебя?
– спросила она. Я засмеялся, хотя и несколько натянуто.
– Все мы делаем то, что делать обязаны, – сказал я. – Но иногда мы обязаны и доверять другим, не правда ли?
Она отрезала кусочек жаркого и сунула в рот.
– Хорошо, – сказала она. – Я пойду с тобой. Мы оба засмеялись. Глядя, как поблескивают ее острые зубки, я продолжал пить кофе.
Заглянув в вестибюле в зеркало, я увидел, что выгляжу вполне прилично и на редкость отдохнувшим. Я включил Рубильник в нише, подошел к двери и широко распахнул ее. Над этрусским форумом уже протянулись вечерние тени.
– В Нью‑Йорке сейчас утро, – сказал я. – Самое подходящее время.
И тут мое внимание привлекла винная бутылка, которая валялась там, где в прошлый раз была груда тряпья. Я наклонился, поднял ее и стал рассматривать, медленно поворачивая.
– Странная форма, – заметила Глория. Я протянул бутылку ей.
– Классическая «бутыль Кляйна"note 25, – сказал я. – Воплощение некоего зрительного образа, который некогда был так описан Айзеком Азимовым: вообразите гуся, который изогнул шею вперед и копается в перьях где‑то у себя на груди, при этом как бы проедая себя насквозь; через некоторое время его голова выныривает наконец из анального отверстия, и гусь широко раскрывает свой клюв. Все. Quietus. Идеально завершенная форма. Вот как это делается.
– Забавное описание, – сказала Глория, ставя бутылку на столик в прихожей, пока я запирал дверь. – А это та самая, что ты дал Уртчу?
– Да.