Здорово, то здорово, только расслабляться нельзя. Если мы сейчас оперативно подсуетимся, то можем увеличить фору Года на два, на три. Барбара, как у тебя идут дела с подбором узких специалистов, для культурного развития? Все более менее? Тогда ускорь этот процесс.
Войтеховский устало потер переносицу.
София. Обратился он к кузине Карла Карловича. Вот, что ты должна сделать буквально завтра. Перебирайся в «нулевую». Там отправишься в Неолиберальную Ассоциацию историков. Думаю тебя там, еще помнят. Попробуй пробиться наверх. Сообщишь, там, что у тебя имеются подозрения о том, что профессор Войтеховский снова взялся за старое. Занимается темными делишками.
Зачем вам, вернее нам, это? Спросил Филлмор.
Чтобы они настучали во Вселенский Надзор.
Погодите Войтеховский. Вы же сами говорите, что нам нужно выиграть время? Что нам нужна фора?
Все правильно.
И хотите, чтобы за нас взялся Надзор?
Совершенно верно. Не суетитесь Шервуд. Все будет, как надо. Сейчас я вам, всем, подробно все объясню.
Объяснения Войтеховского были представлены в виде коротких тезисов. Емких и исчерпывающих. Их приняли к сведению и решили будь, что будет. До этого секретарь гильдии удачно выкручивался изо всех передряг. Может и на этот раз повезет.
Когда физики-практики разошлись, а теоретика Канта увели под капельницу, Войтеховский обратился к закрытому комитету гильдейских феминисток:
Давайте, сначала расскажите, что, тут, у вас, произошло без меня. Чтобы сложилась общая картина.
Жанна Старжицкая коротко изложила главную новость. О поездке бургграфа с супругой в Регенсбург.
При обсуждении созыва рейхстага, оказалось, что бургграф Конрад, помимо титула имеет голос во второй курии рейхстага. Он сам очень удивился, когда ему напомнили, потому, что никогда не придавал этому никакого значения. Бюрократы в Регенсбурге порылись в архивах, и подтвердилось, что подобная привилегия была дарована предку графа, Филиппу Толстошеему, при императоре Сигизмунде8, в нагрузку к титулу имперского бургграфа. Это вызвало многочисленные вопросы, в сообществе имперских князей, поскольку Шаффурт как-то выпал из международной и имперской политики, в последнее время. Две сотни лет о нем не вспоминали на рейхстагах. Но, как только представители Шаффурта приехали, юристы стали разбираться, кто они и откуда. Тут-то и всплыли эти околичности. Конечно, шуму было много. Мол, все это шито белыми нитками и нужно проводить специальное расследование. Но благодаря поддержке герцога Баварского и императора Леопольда его права были подтверждены и утверждены, по новой. Это основная новость. Не знаю плохая или хорошая. Вторая новость внутреннего порядка. Бургграф и бургграфиня вернулись из Регенсбурга в расстроенных чувствах. Несмотря на крупную дипломатическую победу в масштабах Империи. Вроде, там, несмотря на неожиданно обретенный статус, они остались в разряде мелких государей. Сословие имперских князей бургграфа в свой круг не приняло. Положение, в разряде имперских графов, у него стало неопределенным. Среднее сословие его как-бы отторгло. Все ему откровенно завидуют. Вдобавок, никто всерьез не принимает утверждение фон Шаффурта, что у него двадцать деревень, город и замок.
Это же просто замечательно. Сказал Войтеховский.
Женевьева, когда я ей делала маникюр, была в ярости. Говорит, все называли Шаффурт не иначе, как селение. А, жена одного фрейхера вслух заметила, что платье бургграфини стоит всего ее бургграфства и нечего пыль в глаза пускать. Ее светлость говорит, что все, так, с издевкой, спрашивали, мол не изволите ли пригласить в свои пенаты. А, когда она отвечала, что добро пожаловать, но после ремонта, ей почти открытым текстом намекали, что все ее наряды и украшения всего лишь понты и видимо замок, если он и был, продан ради одного выезда. Короче издевались как могли.
Что касается внешней обстановки, в более широких масштабах, то там тоже все в порядке. Взяла слово Барбара Кант. В Энергетической корпорации никто ничего не подозревает. Только на Самоа все как-то напряглись, в связи с остановкой грузопотоков.
Городские сплетни рассказывать? Лукаво, спросила хозяйка трактира Иоанна.
Потом. Важно сказал Войтеховский.
Сигизмунд Самуилович, что у нас, теперь с защитными рубежами?
Профессор ответил на вопрос тяжелым продолжительным вздохом. Светило науки страдало. Старшина Гильдии Алхимиков находился в постели и отходил после творческого запоя. То есть после многодневной пьянки, вызванной не химическими реакциями организма, а моральными метаниями интеллигентного человека.
Итак! Переспросил Войтеховский подтягивая стул к кровати и присаживаясь у посеревшего лика шаффуртского физиократа.
Войтеховский, отстань. Видишь мне плохо.
Бойкая девица, поправляющая профессору подушки, недовольно надула губы: «Вот, ведь, пристают к человеку! Неужели сами не видят?!»
А, ну брысь! Скомандовал деве милосердия секретарь гильдии, и девица моментально исчезла.
Давай, Кант! Давай. Сосредоточься. Обстановка военного времени. Превозмогай себя.
Чего тебе надобно, чудовище?
Расскажи, как теперь «Система» будет реагировать на круговорот вещей в Империи. Что мы получим на границах государства?
Интересный вопрос. Оживился Кант. С этим нет никакой ясности. Но только потому, что нет ясности у меня в мозгу. Как только извилины начнут работать, сделаю подробный анализ.
А, предварительно не можешь?
Предварительно могу, только в общих чертах.
Давай, хоть, в общих.
По идее, Система будет работать аналогично тому временному варианту, который мы сварганили сами, с помощью «буровой установки». То есть будет отсевать ненужные воспоминания и товары. Будет выветривать из мозга посетителей высокотехнологические новшества и тормозить товары, созданные по технологиям нулевой вселенной. Это при экспорте в Империю. На границах бургграфства. Ну а внутри себя, мы можем делать все, что захотим.
А, она потянет границы? Границы бургграфства не дыра в поверхностном натяжении. Не узкий пространственный переход.
Она и не такое потянет. Мощность у нее запредельная. Не сомневайся.
А, в основном, все останется, как мы устроили? Можем перебрасывать любые технологии, во вновь открытые миры?
По идее да. Но для окончательного ответа, потребуется провести ряд экспериментов. А, эксперименты начнем проводить, как только шипы в голове рассосутся и желудок размягчится. Наберем добровольцев или приговоренных к смерти, запасемся образцами, выедем на порталы и тогда все проверим.
Ага! Интересненько. Ну, поправляйся, дружище.
Иди, Войтеховский. Иди И если там, есть кто из служанок в коридоре, то пусть заходят. Мне подушки надо поправить.
Испытываете сексуальную озабоченность, профессор?
Это нет. Пока, нет. Просто, здешние бабы здорово похмельный синдром оттягивают. Наполовину оживаешь, когда они рядом.
Внутренние покои замка бургграфа Конрада фон Шаффурта отсвечивали тусклой бронзой электрических светильников, ясным светом из многочисленных зеркал и блеском паркета из красного и черного дерева. Повсюду на нижнем уровне были дубовые панели, повыше янтарные, с затейливой резьбой, и еще не расписанные медальоны.
Хозяина замка, Войтеховский нашел в парадном зале. Тот стоял посреди помещения под огромной хрустальной люстрой и мрачно пялился на окружающее его великолепие. Секретарь алхимиков тактично откашлялся.
Мое почтение, ваша светлость.
А, господин бакалавр! Это вы очень кстати. Надо посоветоваться.
Весь во внимании, ваша светлость.