А, лампы колдовские?! Без огня светят. Две ночи светить могут без передыху. А, когда уже тускло горят, идешь с лампой в Угловую Башню, платишь два крейцера и вечером снова забираешь. Со светом. Профессор алхимии Кант, который в Серебряной Башне обосновался, тот вообще говорит, что такие лампы временное явление. Господин Сигизмунд Самуилович говорит, что скоро в каждый двор провода под землей протянут, и по ним столько света идти будет, что хоть десять ламп дома имей. Все ждут не дождутся, когда гномы с обустройством замка, его светлости, закончат и землю под провода копать начнут.
В Шаффурте все раньше думали, что сказки про гномов сказки и есть. А, оказалось не так. Оказалось правду предки рассказывали. Потомки не верили, но оказалось, что действительно гномы искусны во всяком строительном деле. Они, что стены возводить, что паркет мастерить, что лепнину делать, во всем умельцы. Городские мастера, даже в оппозицию гильдии Алхимиков стали, было. Но господин бакалавр на Совете им растолковал, что на обиженных воду возят. Чем критиковать и ходить с хмурым видом учитесь лучше. Раз бог вам дал такую возможность. Перенимайте навыки и умения, пока гномы за это дело денег не берут. И еще много чего сказал такого, чего не перескажешь. Не знали таких слов в Шаффурте, до этого. Тогда городские мастера крепко призадумались, почесались и провели три сходки, до упаду, в городских трактирах. Проспались и пошли перенимать трудовые навыки. Франц Плющенный, старшина цеха, так и сказал:
Цены нам в империи не будет. Если мы хоть половину умений, у гномов, позаимствуем, королевские дворцы строить сможем. Познаем премудрости барокко и хоть самому Людовику Французскому палаты отгрохаем. Он, кстати говорят, какой-то замок в Версале думает перестраивать.
Однако исполненные подобными рассуждениями и надеждами горожане твердо помнили наказ бакалавра искусств Войтеховского. Болтать о подобных вещах можно в городе, между собой. А, за пределами бургграфства ни-ни! В инквизиции не так поймут.
Тут ясно все и всем. С одного слова. Жители Шаффурта только-только избавились от неистового брата Ульриха, который накопал три сотни подозреваемых на ровном месте, а тут электричество! Тут дело крестовым походом пахнет. К тому же в бургграфстве затерянный серебреный рудник отыскали, и алхимики что-то насчет золотых россыпей намекают. Если прознают алчные соседи, жди вторжения. Триста суверенных германских государей, за десять лет, после Мюнстерских договоренностей, основательно поиздержались, на строительство резиденций и фавориток. Теперь сидят в своих дворцах голодные и холодные и по сторонам зыркают, где бы урвать сотню талеров. Налоги и барщины, у них, уже запредельные, крестьяне от ветра шатаются. Эти волки позорные, если пронюхают жди какой-нибудь коалиции или унии, себе на голову.
Но нам-то вы рассказываете?!
Это не страшно. На вас, ежели не сговоритесь, заклятие наложат. Вы ничего такого помнить не будете. Наши некоторые, которые, по пьяни, языком треплют, из заграничных командировок возвращаются не в себе. Смотрят вокруг, словно первый раз прогрессивные тенденции видят. Удивляются преобразованиям. Почти неделю терзаются смутными сомнениями, пока не оклемаются.
Поэтому за пределами бургграфства, до сих пор тихо и мирно. Трезвые шаффуртские купцы и крестьяне, выезжая за границу, по личным делам или для международной торговли, на вопросы: «Как у вас там? Чего слышно?», разводят руками и сокрушенно вздыхают:
Как у всех. Кому сейчас легко?
И, ни словечка, что бургграф Конрад фон Шаффурт не поддался сословной уравниловке, а наоборот налоги снизил и новых барщин не вводил.
Главное его светлость, отец народа, от этого не только не проиграл, а даже выиграл. Деньги, от подданных, в казну просто рекой текут. К тому же, монетный двор работает без передыху. Штампуют рейхсталлеры на гидравлическом прессе только звон стоит. Бургграф бывает день и ночь думает, куда бы потратиться. Не придумает ничего, запечалится и уедет на охоту. Или за саблезубыми тиграми, или на слонов охотиться.
Попивая «испанское», итальянцы снова стали крепнуть духом. Стало понятно, что даже если они откажутся работать на бургграфа, их отправят домой. Хоть и с пробитыми головами, но живыми.
Прибытие каторжников в Шаффурт, интересовало не только ребятню, но и взрослых. Весь город уже неделю лихорадило, а сегодня народ был, прямо, в панике. Паниковать, конечно, паниковали, но когда разнесся слух, что «идут», всем городом душегубов встречать вышли. Понятно, народ пребывал в смятении. А, что если у них там рога и копыта отросли? Не сидит ли у каждого черт за пазухой? Очень всем было интересно. Наконец каторжане миновали Северные ворота.
Вот они! Шагают злодеи. У всех морды черные, будто от загара. Только какой там загар, в январе месяце?! Дождь как зарядил с Крещения, так тучи и не расходились, с того дня, ни разу. Ясно, что морды у них почернели от адского пламени.
Первым делом, узники направились в собор и помолились от души. Эбнер Потрава, так тот даже целовал пол, а Хельмут Веселый пока все молились, лежал крестом. Зимой, на каменных плитах!
После церкви узники совести, всей гурьбой перешли в трактир Зашкварного. Их тут уже ждали и поднесли по кружке пива, за счет заведения. Пиво проходимцы выпили залпом. После этого у всех на глаза навернулись слезы. Однако, ненадолго.
На центр помещения выступил хозяин заведения, городской советник, Матиус Зашкварный.
Хотелось бы узнать, братцы вы, как расплачиваться будете? Имеете денежные средства? Или у вас кредит от гильдии?
Все четырнадцать мордоворотов разом ухмыльнулись. Навстречу Зашкварному вышел Филло Колотушник и сказал:
Золотом будем расплачиваться!
Народ ахнул. Это те, кто был внутри. Среди тех, кто был снаружи пошел гул. Волной, от ближних к дальним.
Колотушник подошел к столу, достал кисет из кармана. Из кисета достал что-то завернутое в тряпицу. Когда ткань развернули, никто сразу толком не понял что это такое желтенькое. Камушки какие-то. Но Рикерт Австрийский уверенно сказал:
Как есть золото. Самородки.
Унция. Гордо сказал каторжник. Отпускные, на неделю.
Это на каждого приходится Начал чесать голову Зашкварный.
На каждого унция. Сказал Филло.
Отец Небесный! Воззвал к Всевышнему, высокопреподобный отец Аманд, настоятель городского собора.
Все каторжники, по очереди подошли к столу и ссыпали свои заначки в общую кучу.
Тут дело большим оборотом пахнет. Тут с вашими унциями, как бы на неприятности не нарваться, с графской канцелярией. Почесался Зашкварный.
Да, тут надо еврея звать. Согласился Рикерт Австрийский. Обмен золота на серебро в его компетенции.
Пока бегали за городским евреем, затворникам ада поднесли еще по кружке. Проход в трактир расчистили, и народ пошел чередой, разглядывая самородки.
Городские патриции завязали разговор с каторжниками. Едва закончили общие вступительные темы, по поводу здоровья и погоды в Шаффурте, примчался взмыленный Соломон Барух, с весами и котомкой серебра.
Пока золото взвешивалось и переводилось в талеры, в трактире стояла тишина. Дыхание у всех было затаенное. На каждого заключенного пришлось почти по две марки шестнадцать талеров.
Высокопреподобный отец Аманд не растерялся, не испугался наваждения Момоны, и тут же, не сходя с места, собрал церковную десятину.
После того, как избыток народа, в лице особ низкого звания, из трактира выставили, завязалась беседа.
Ну как там оно, в аду? Ерзая на лавке, спросил один из бургомистров, Йохан Черный.