Помедлив, они повернули коней и исчезли во тьме.
В замок графа Брасса беглецы приехали утром, когда на озера с топкими берегами падали бледные солнечные лучи. Дикие буйволы на водопое поднимали головы и провожали их долгим взглядом. Дул сильный ветер, и по камышу, как по водной глади, бежали волны. В садах, на склоне холма, что высился над городом, зрел виноград и другие фрукты. На вершине холма стоял замок графа Брасса - прочная старая крепость, похоже, ничуть не пострадавшая от войн, бушевавших на границах провинции. Они поднялись по петляющей белой дороге во двор замка, где их встретили обрадованные слуги. Им помогли спешиться и пригласили в зал, обильно украшенный трофеями графа Брасса. В зале царили необычный холод и тишина. У камина в одиночестве стоял мудрый сэр Богенталь, поэт и философ.
Он улыбался, но в глазах его застыл страх, а лицо с тех пор, как Хокмун видел его в последний раз, очень постарело и осунулось.
Богенталь обнял Иссольду и пожал руку Хокмуну.
- Как здоровье графа Брасса? - спросил Хокмун.
- Рана зажила, но он утратил волю к жизни. - Богенталь жестом велел слугам поднять д'Аверка. - Перенесите его в северную башню. Скоро я туда приду. Пойдемте, - сказал он Хокмуну и Иссольде. - Сами увидите...
Оладан остался с д'Аверком, а герцог Кельнский и девушка поднялись по выщербленным каменным ступеням в покои графа Брасса. Богенталь отворил дверь, и они вошли в опочивальню.
Там стояла простая солдатская койка - широкая, квадратная, с обычными простынями и плоскими подушками. На подушках покоилась огромная голова, словно отлитая из металла. С того дня, как Хокмун расстался с графом, в рыжих волосах почти не прибавилось седины, а лицо, покрытое бронзовым загаром, не стало бледней. Высокий выпуклый лоб по-прежнему казался каменным выступом над пещерами, скрывавшими сияющие золотисто-карие глаза. Но взгляд этих немигающих глаз был прикован к потолку, а плотно сжатые губы не шевелились.
- Граф Брасс, - прошептал Богенталь, - смотрите...
Казалось, гигант не услышал его. Взгляд графа по-прежнему был устремлен в потолок. Склонившись над ним, Хокмун произнес:
- Граф Брасс, к вам вернулась дочь. И я, Дориан Хокмун, тоже.
Губы разжались и Хокмун услышал громкий шепот:
- Снова видения... Богенталь, я думал, лихорадка прошла...
- Так оно и есть, граф. Это не призраки.
Взгляд золотисто-карих глаз обратился на Хокмуна и Иссольду.
- Дети мои! Наконец-то я умер и встретился с вами...
- Вы живы, граф, - возразил Хокмун.
Иссольда нагнулась и поцеловала графа в губы.
- Ты чувствуешь, отец? Самый обычный, земной поцелуй.
Прямая линия сомкнутых губ постепенно превратилась в широкую улыбку. Граф пошевелился, затем резко сел.
- Это правда! Какой же я глупец, что потерял надежду. - Он засмеялся.
Его чудесное исцеление вызвало изумленный возглас Богенталя:
- Граф, я не верю своим глазам! Мне казалось, вы на пороге смерти!
- Так и было, старина... Но теперь, как видишь, я отошел от этого порога. Ну, что скажете, Хокмун?
- Плохо, граф. Но теперь мы снова вместе, и удача, надеюсь, будет с нами.
- Богенталь, вели-ка принести мои доспехи и меч.
- Но, граф, вам нужно набраться сил...
- Верно. Так прикажи принести еды, и побольше. Подкреплюсь за беседой. - Встав с кровати, он обнял дочь и ее жениха.
За едою Хокмун рассказал графу обо всех испытаниях, выпавших на его долю с тех пор, как он покинул гостеприимный замок. В свою очередь, граф рассказал о своих неудачах в войне с Темной Империей, о гибели старика фон Виллаха, уложившего в своем последнем бою два десятка гранбретанцев. Рассказал он и том, как сам получил рану и совершенно пал духом, узнав об исчезновении Иссольды.
Потом Хокмун представил Оладана, спустившегося к тому времени в зал. Маленький зверочеловек сообщил, что рана д'Аверка тяжела, но Богенталь полагает, что француз выживет.