Сегодня трудно представить, что в то далекое время длительное морское путешествие было лишено какого-либо комфорта. Неустроенность быта на небольших деревянных парусниках начала XVI века была порой такова, что люди месяцами спали не раздеваясь. Спали на палубе или в трюме в зависимости от погоды. Гальюнов (отхожих мест) в те времена не было вовсе, и все облегчались прямо за борт, особенно осложнялась эта естественная процедура при сильной бортовой качке. Уксус служил единственным дезинфицирующим средством на все случаи жизни. Обычно по истечении двух недель плавания съестные припасы плесневели. Пресную воду хранили лишь для питья, строго ее нормируя, поэтому мытье и стирка были неслыханной роскошью, разве лишь с использованием морской воды. Но и это было непросто, так воду следовало достать из-за борта, что не всегда безопасно при качке.
И так в течение долгих недель или месяцев.
Протухла питьевая вода. Съедены последние остатки соленой рыбы и пингвиньего мяса. Остались сухари; вернее даже не сухари, а смесь пыли и мышиного помета! К этой мешанине стали добавлять древесные опилки. Если на палубу случайно шлепались летучие рыбы, из-за них вспыхивали кровавые разборки. Счастливые победители тут же жадно поедали ее сырой. Некоторые наиболее сметливые матросы устраивали охоту: с куском заначенного сухаря в зубах затаивались в укромном темном углу. Когда корабельная крыса подбегала, они пытались поймать ее голыми руками. Удачливые охотники лакомились теплым мясом. Вслед за последней съеденной крысой настал черед кожи из такелажа. Чтобы задубевшая под ветрами кожа стала съедобной, ее вымачивали на веревке за бортом дней пять, а затем держали над огнем и поедали без остатка. Началась цинга. Из-за нехватки витаминов у моряков выпадали зубы, гноились десны, распухало небо, отекали ноги.
На исходе был третий месяц беспримерного плавания. Только через 110 дней после Огненной Земли ранним утром 6 марта 1520 года на горизонте показалась покрытая растительностью земля. Это был остров Гуам, самый южный в Маркизском архипелаге.
В мгновенье ока вода вокруг кораблей забурлила от множества пирог с балансиром традиционных лодок тихоокеанских туземцев-островитян. В них сидели обнаженные прекрасно сложенные люди с длинными волосами, собранными на макушке в узел, виртуозно владевшие одним веслом-гребком. Спустя минуту они нагло карабкались на суда по свисавшему такелажу, ничтоже сумняшеся норовя украсть все, что попадало под руку от побрякушек до пушек. Изможденные матросы не в силах были сопротивляться нежданно нагрянувшим разбойникам. И потому лишь наспех запасались рыбой, свининой, кокосом, бананами, чтобы поскорее поднять паруса и покинуть остров туземцев-воров. Но были ли туземцы на самом деле грабителями? Скорее нет. Просто аборигены-островитяне Океании, не знакомые с европейскими понятиями о собственности, считали любой предмет, не защищенный табу, принадлежим тем, кто возьмет его первым.
То был первый опыт европейско-океанийских «дипломатических» контактов». А затем были и другие острова большие и малые, другие контакты удачные и неудачные; другие встречи добрые и недобрые. Но обмен товарами уже начался. Больше всего островитян привлекало железо. Его твердость им справедливо казалась полезнее податливого золота, обожаемого пришельцами из Европы. Так за 14 фунтов железа наивные туземцы отдавали 15 фунтов золота. Обезумевшие от наживы матросы готовы были обменивать на вожделенное золото все, что у них было железного.
Отношения становились все дружественнее. Казалось, ничто не предвещает грозы, и она, как всегда, разразилась неожиданно. Покровительствуя одному из местных островных царьков Хумабону, Магеллан решил наказать князька, враждовавшего с Хумабону, каковым был Силапулапу с соседнего острова Мактан.
Это случилось в роковой день 21 апреля 1521 года. Силы, конечно, неравны, ибо против испанских бомбард и мушкетов у островитян мактанцев были лишь луки и стрелы, поэтому все обещало успех. Стало совсем светло, когда лодки европейцев приблизились к Мактану. Туземцы ждали неприятеля на берегу, испанцы находились от них на расстоянии, вдвое превышавшем полет стрелы. Однако неожиданным препятствием для лодок оказалось кольцо коралловых рифов вокруг острова, поэтому пришлось высаживаться на мелководье и пробираться к берегу по пояс в воде, что нарушило стратегию боя. Мушкеты, бомбарды, оставшиеся в лодках, должны были прикрывать огнем продвижение европейцев вперед. Когда испанцы приблизились к берегу и с лодок началась огневая поддержка атакующего десанта, выяснилось самое неприятное: снаряды не долетают до берега, а мушкетные пули с такого расстояния теряют убийственную силу и не пробивают туземных щитов. Оставалось уповать на стремительный атакующий порыв испанцев, на возможность ближнего боя, позволяющего пустить в ход пики, алебарды, шпаги. Но и этой возможности лишились они под градом туземных отравленных стрел. Захватчики не смогли сделать и шагу вперед. В своих тяжелых кирасах, касках они уступали подвижным гибким аборигенам. Атака бесславно захлебнулась, не успев по-настоящему начаться. Однако потери среди испанцев оказались немалые, и самой большой потерей был Фернандо Магеллан.
Туземцы направляли свои отравленные стрелы не в грудь иноземцев, закрытую кирасой, а в незащищенные ноги и руки. Магеллан именно так был сначала ранен, а затем и убит. Посрамленным испанцам пришлось беспорядочно отступать по мелководью назад, к лодкам. И в довершение всего этого кошмарного позора тело бесстрашного морехода досталось язычникам-убийцам. Что с ним стало? Никому не известно.
Стремительно взойдя на небосклон, звезда величайшего мореплавателя всех времен и народов Фернана Магальяйнша, Фернандо Магеллана, неожиданно закатилась. Летописец бессмертного плавания итальянец Антонио Пигафетта посвятил его смерти такие строки: «И был убит наш светоч, наша отрада, наше утешение, наш истинный вождь!»
Кажется, самое время поставить скорбную точку в нашем трагическом повествовании. И все же не будем спешить, ведь главный герой этой новеллы не легендарный Фернан Магальяйнш, а совсем другой человек.
Предстоял нелегкий путь домой, в Испанию. Он проходил через португальские Молуккские острова, через Индийский океан, кишащий португальскими кораблями. Предстояло идти вокруг Африки с португальскими колониями по побережью. Любая встреча малочисленных испанцев с враждебными португальцами была недопустима: им грозил плен, тюрьма и смерть. В начале XVI века Испания и Португалия были основными соперниками в борьбе за господство на морях, то есть на путях в богатейшие страны Востока. После драматической гибели Магеллана у испанцев осталось от всей эскадры только два судна. «Тринидад» бывший флагман адмирала флотилии под началом Гомеса де Эспиноса и самый маленький корабль экспедиции «Виктория» во главе с баском Хуаном Себастьяном Эль Кано. Судьбе было угодно, чтобы в Испанию вернулась одна лишь «Виктория» Себастьяна Эль Кано. «Тринидад» захватили португальцы в Тихом океане после долгих блужданий в поисках обратной дороги. Весь его экипаж погиб. А маленькая «Виктория» взяла курс на Севилью 13 февраля 1522 года. Предстояло пройти без остановок 30 000 километров.
Конечно, Эль Кано был отличным моряком и решительным предводителем, но и фортуна не обошла его своей благосклонностью. «Виктории» посчастливилось незамеченной пройти огромный Индийский океан, успешно преодолев мощные встречные ветры, обогнуть коварный мыс Бурь (мыс Доброй Надежды) на юге Африки и выйти на просторы бескрайней Атлантики. Порты Африки, контролируемые враждебными португальцами, были закрыты для Эль Кано, что поставило команду на грань вымирания. Под жарким тропическим солнцем все запасы быстро пришли в негодность. На борту «Виктории» свирепствовала беспощадная цинга. Почти каждый день в море опускали тела умерших. И только у берегов Зеленого Мыса (Западная Африка) непоколебимый баск решился на короткую остановку, на пополнение запасов мяса, овощей и фруктов, после чего испанская каравелла поспешно вышла в море, действительно на всех парусах спасаясь от португальской погони.