Никаких улик их визита, кроме царапин на подоконнике, обнаружить не удалось. Налицо было лишь полнейшее отсутствие охраны этих денег, предписания о необходимости усиления которой не раз рассылались во все отделы области.
Не в состоянии сохранить раздай деньги людям. Таково золотое правило, к которому отнеслись скептически. Не надеешься на сторожей установи охранную сигнализацию, железные двери и решётки на окнах. Но этого там и в помине не было. Да и обнаружили кражу случайно.
Часам к семи утра пришли в правление бухгалтер и зоотехник, которые, не ведая ни о чем, занимались своей работой, передавая сведения в район. А спустя где-то час пришла уборщица, ставшая добросовестно убирать все помещения. Войдя в бухгалтерию и начав стирать пыль с мебели, она занесла было тряпку над сейфом, да так и остолбенела вместо привычного для неё предмета обстановки там стояла лишь одна пустующая тумба. «Це, дивись, а удэ ж касса?!» по-хохлацки чудаковато и удивлённо воскликнула она. И только тогда специалисты правления оторвались от своих привычных дел, и, увидев, что сейф пропал, вызвали милицию.
Маня-Муня
Первыми, с кем беседовали оперативники, естественно, и были работники колхозной конторы. Оказалось, сторож как таковой, у них значился, но ночью он спал, находясь в гостинице для механизаторов, стоящей рядом с конторой.
По словам сторожа, о колхозных деньгах он знал, однако никто ему не говорил о том, чтобы постоянно дежурить возле правления. Да и спрашивать за такую безалаберность было не с кого.
Председатель лечился в санатории, главный инженер и без того находился в шоке, ожидая суда над собой за ДТП со смертельным исходом. В общем, держались по принципу: моя хата с краю, я ничего не знаю.
С не меньшей безучастностью столкнулась милиция и при общении с другими селянами. Народу Юдино населяло не много около пятисот человек, но большинство из них оказались замкнутыми и боязливыми людьми. А раз так, то и определяться нужно было самим.
По примерно обозначенному кругу лиц, среди которых были и связанные с конторой, и своекорыстные, и в прошлом судимые люди, выдвинули розыскники целый ряд версий. И вот, как-то поступила к ним одна, довольно интригующая, информация.
Дело в том, что очень заинтересовались они некой пожилой женщиной по имени Мария Семеновна, а по прозвищу Маня-Муня. О ней в селе ходили настоящие легенды. Как рассказывали, однажды в 47-ом году, который считался самым голодным послевоенным годом, упала она в обморок. Произошло это с ней на улице рядом с колхозным правлением. Все думали, что Маня-Муня умерла, стали созывать народ, но через несколько минут та встала и как ни в чем не бывало пошла.
Вокруг этого события создали тогда ореол святости, который с годами не только не пропал, но и разросся до небывалых размеров. Так, один из рассказчиков, бывший председатель сельпо, вспомнил, что примерно в 4950-ом году командировали его в Бутурлиновку за лесом, и совершенно случайно попал он на местный святой источник. То ли там отмечался какой-то религиозный праздник, то ли это было приурочено к чему-то ещё, но вокруг источника совершался крестный ход. И в этом шествии заметил вдруг он двух своих односельчан. Интересно, что один из них оказался братом той самой Мани-Муни. Но самое удивительное состояло в том, что несли они скромную рукописную иконку, на которой была изображена вылитая Мария Семёновна.
«Ну и что?» подумаете Вы. Так поначалу думали и розыскники, пока не узнали следующее. А именно то, что, спустя некоторое время после обретения лика святой, Мария Семёновна стала получать посылки с деньгами, отправители которых были неизвестны.
В самом деле, для тех лет обстоятельство более чем странное. А тем паче, виделось нечто подозрительное в присущей ей, как никому другому, необъяснимой щедрости.
Как-то раз пришла она в сельский магазин и говорит заведующему: «Ты можешь прикрыть свой магазин минут на двадцать?» «Разумеется», отвечает он, и закрывает его вместе с покупателями. «Бабы, выбирайте себе, что вам нравится! кричит тут она, А ты, Иван Егорович, считай. Сейчас у меня с собой денег нет, но я их принесу и за всех заплачу». И все женщины, которых в магазине было человек двадцать, тогда отоварились за её счёт.
Откуда водились у Марии Семёновны деньги никто не знал. Знали только, что каждому из двух своих племянников она купила по «Жигулёнку». И ещё подарила «Москвич» одному совершенно чужому человеку, который в Сагунах задобрил её лишь вкусной колбаской, привозимой им в качестве гостинца с мясокомбината.
Вот и решили тогда сыщики познакомиться поближе с Маней-Муней, дабы узнать о происхождении её капитала. Однако, когда они пришли к ней в дом, то выяснилось, что старушки и след простыл.
«Хорош фрукт эта бабуля», подумали оперативники, и объявили розыск. А где следует искать Марию Семёновну, подсказали им соседи, по мнению которых она могла жить у своего племянника в Павловске. «Ну что ж, раз так надо проверить», решили сыщики. И туда срочно выехали три члена опергруппы.
Стучать в ту павловскую хату долго не пришлось, открыла жена племянника (самого его дома не оказалось). Но на вопрос о том, где Мария Семёновна, она ответила: «Не знаю», хотя своих родственных отношений с ней отрицать не стала.
Почувствовав, что молодая особа темнит, снова сделали опрос соседей, и те откровенно поведали: «Они прячут её в сарае».
Октябрь выдался на редкость теплый, хоть и земля была уже покрыта толстым лиственным ковром. И в сарае, действительно, нашли эту бабушку, которая, то ли от далеко не жаркой осенней погоды, то ли от вселившегося в неё страха, забилась в дальний угол и вся дрожала мелкой, неприятной дрожью.
Доставив старушку в Юдино и с трудом разговорив её, сыщики узнают, что в тот сарай она заточила себя сама, действительно, в связи с кражей сейфа, но вовсе не потому, что она имеет к ней какое-то отношение.
«Товарищ начальник, я здесь боюсь находиться, Вы меня лучше посадите, пожалуйста, в тюрьму», сказала на допросе она Колесниченко, стараясь всем своим поведением продемонстрировать ему насколько серьёзны её намерения. И в самом деле, неряшливый вид, всклоченные волосы и круглые испуганные глаза Мани-Муни как бы исподволь говорили о том, что эта женщина ужасно боялась отнюдь не милиции. Как на иголках сидела она в юдинском кабинете Александра Андреевича, который располагался в колхозной конторе, то постоянно ерзая на скромном колхозном стуле, то потирая больную тромбофлебитом ногу.
Но вот, в какое-то мгновение её словно осенило, и Мария Семёновна, видимо, проникшаяся симпатией к собеседнику, начала свой, полный загадок, рассказ:
Не знаю, кто это мог быть, но этим летом мне разбили окно, бросив в него записку, в которой на машинке были напечатаны такие слова: «Маня-Муня, Шеф приказал тебя убить. Но мы этого не сделаем, коль скоро ты 10 тысяч рублей под день Ивана Купалы принесёшь и положишь их у сруба колодца напротив указанного нами дома». Меня всю так и передернуло. Разволновавшись до боли в руках и ногах, я взяла записку и понесла её в сельсовет. Там же надо мною только посмеялись, говорят мол, ребячество, шутка, заулыбался и наш участковый. Так записочка эта и утерялась.
Но шутка то шуткой, а время то шло, и под святой праздник я связалась со своим знакомым из Сагунов, сообщив ему про эту записку и попросив его переночевать со мной в этот день. «Приезжай, а то, не дай бог, смерть моя придёт», сказала ему я. Он тоже посмеялся, однако сразу после работы все же ко мне приехал. Поставил он свой «Москвич» у меня во дворе, поел, выпил и лёг в сенях. Спим мы себе, спим, и вдруг проснулась я среди ночи от страшных звона и грохота, раздавшихся в моей комнате. Разбили два окна, выходившие на улицу и во двор. И сразу после этого прогремели выстрелы. (Скорее всего, стреляли холостыми, потому что следов дроби или картечи не нашли).