И внезапно туман исчез.
Тенах не мог рассказать мне, что он увидел в Мире Богов. Даже назвать не смог. Для человеческого глаза во всем этом нет ни логики, ни даже смысла. Его ошарашенный разум тщетно пытался вместить – или хотя бы совместить между собой увиденное.
– Говори, смертный, – услышал он.
Тенах меж тем озирался. Понятно, что в жутком тумане он не видел Халлис, но здесь…
– Где Халлис? – невольно спросил он.
– Лестница, по которой ты поднялся, не может подняться вместе с тобой.
– Но это несправедливо! – возмутился Тенах.
– Не более, чем смерть или рождение. Говори, смертный. Зачем ты пришел?
– За помощью! – ответил Тенах.
– Мы не можем вам помочь. Прежние Боги одряхлели, и мы думали, что справимся с делом лучше, но мы ошиблись. Время нашей власти не пришло, и мы ничего не можем для вас сделать. Особенно сейчас, когда Силы Зла стоят между нами и людьми.
Тенаха потрясла горечь, звучавшая в голосе Бога. И он понял – раз и навсегда – что Бог, каким бы он ни был, не может солгать человеку.
– Но нам как раз и нужна помощь против Сил Зла! – выкрикнул Тенах.
– Время этой битвы еще не пришло, и клинки для нее еще не выкованы.
– А когда будут? – упорствовал Тенах.
– Не спеши. К ним ты будешь иметь только косвенное отношение. Не твоими руками их ковать.
– Но сейчас‑то нам что делать? Лечь и отдыхать на растерзание всякой мрази? Их ведь и оружие не берет. Только у Наемника… да ведь он на всех мечей не наделает.
– Пусть будущий владелец меча сам разжигает огонь в горне, – последовал ответ. – Пусть отдаст ему свое дыхание. И пусть раскаленный меч перед закалкой коснется его обнаженной груди.
Тенах представил себе боль от ожога и ужаснулся.
– Это ужасно! – вырвалось у него.
– Другого средства нет. Только меч, закаленный человеческой болью, может защитить от того, что чуждо всему человеческому.
– Я запомню, – прошептал он.
– Твое время окончилось. Возвращайся, смертный.
Тенах поклонился и повернулся, чтобы уйти. И вдруг его что‑то кольнуло в спину, и он почувствовал, что падает. И откуда‑то снизу, из немыслимой дали, раздался крик Халлис.
Он пришел в себя в объятиях Халлис. Ее сильные руки крепко сжимали его. Он дрожал всем телом и задыхался.
– Живой, – плача шептала Халлис и целовала его глаза, губы, щеки, – живой!…
– Что случилось? – простонал Тенах.
– Не знаю. Все было в порядке, и вдруг ты исчез. Я потянулась за тобой… – и Халлис снова и снова ощупывала легкими поцелуями его лицо.
Усилием воли Тенах подавил дрожь.
– Все хорошо. Я живой. Ты живая. Вообще все замечательно, – он прижал Халлис к себе покрепче.
– Я знаю, – он отпустил ее, она чуть слышно всхлипнула, вытерла мокрые глаза и улыбнулась. – Ты не бойся, я уже совсем не плачу.
Они сели.
– Где мы? – спросил Тенах, подавленно озираясь вокруг.
Халлис покачала головой.
– Я думала, ты знаешь.
Вокруг, сколько глаз хватало, расстилался черно‑серый гранит. Кое‑где горели костры. Странно, но их огонь не давал света. Просто раскаленная добела желтизна пятнами проступала на темном небе. Где‑то высоко, недоступное обычному взгляду, сияло черное солнце. Должно было сиять. Ведь теней без света не бывает.
Тени окружали Халлис и Тенаха со всех сторон, но предметов, которые могли бы их отбрасывать, не было. Только тени, сами по себе.