– Чего я никогда не понимал, так это ваших, орочьих, битв между кланами, – вздохнул маг. – Вы – единственный народ в землях Арктара, сражающийся сам с собой. Степи бескрайни, вы же пытаетесь их делить.
Агрон не ответил. Он и сам не раз задумывался о междоусобных войнах, порою уничтожавших целый клан, а то и два. Мужчины погибали, сражаясь друг с другом, а оставшиеся без их защиты женщины и дети не могли добыть себе пропитания или защитить себя от степных хищников. Был ли в этом смысл? Вряд ли.
Когда он был еще юнцом, едва способным поднять боевой топор, его отец повел клан Саморов на битву с Ойдонами. Из‑за чего началась война, Агрон уже не помнил. То ли кто‑то из Айдонов покусился на Саморскую женщину, то ли занял стоянку, облюбованную другим кланом… Итог был печальным. В бою полегли десятки Саморов, Ойдоны же были уничтожены полностью. Его отец тогда сжалился над оставшимися без защиты женщинами и позволил им влиться в его клан…
Кельт‑Адас был прав. Только орки сражались с орками, считая свой клан священным, а все остальные – лишь его бледной тенью.
Наверное, смысл в этом все же был. В постоянных боях, в беспрестанной борьбе за жизнь в суровых степях орки до совершенства оттачивали свое боевое искусство, легко давая отпор злу, спускающемуся с гор. Ни один гном, эльф или даже могучий огр не мог одолеть в единоборстве вампира. Для орка же не составляло труда расправиться сразу с двумя. К тому же, когда с гор спускались буркалы, вампиры или иные твари тьмы, орки забывали о межклановой вражде, и вчерашние враги сражались бок о бок, прикрывая друг друга… То же самое произошло, когда значительная часть гномьего племени решила последовать примеру людей и уйти в Запретные Земли. Семь лет назад все кланы орков объединились, чтобы остановить Исход гномов. И остановили! В бою полегло множество соплеменников Агрона, но потери гномов исчислялись сотнями.
Впервые Агрон подумал, что, если бы нашелся кто‑то, способный объединить враждующие кланы, и повел их за собой – перед армией орков не устояли бы даже огневики. Подумал и содрогнулся, вспомнив Гимрода и его речи, призывающие орков к походу в глубь Земель Арктара. К тому, чтобы огнем и мечом сокрушить всех, кто встает у них на пути.
«Пожалуй, – подумалось ему, – заполучив все четыре Свитка; необходимо будет прежде поквитаться с Гимродом, чтобы он не натворил бед здесь, а уже потом отправляться по ту сторону гор навстречу неведомому злу».
– Кажется, наши с тобой народы похожи больше, чем я думал, – невесело усмехнулся Алекс. – Люди тоже сражаются друг с другом…
– Из‑за женщин? – откликнулся Агрон. – У орков это самая частая причина войн.
– Ну, и из‑за женщин тоже. Люди любят брать чужое. Не воровать, не тайком красть вещи, принадлежащие другому, а силой – чужое. Магадан пережил множество войн. Обитатели других городов завидуют его жителям и периодически пытаются захватить город. Теряют своих воинов, на какое‑то время заключают мир, чтобы потом снова напасть.
– Зачем?! – искренне удивился Кельт‑Адас. – Не проще ли построить свой город, краше и лучше того, о котором мечтали?
– Проще… Иногда мне кажется, что это понимают все, кроме наших правителей. А иногда думается, что понимают и они, но почему‑то не могут остановиться. Наверное, это такая особенность людей – силой брать чужое.
Кельт‑Адас недоверчиво покачал головой, и Агрон, встретившись взглядом с магом, кивнул ему. Он не был столь учен, как огневик, и прочел стократ меньше книг, но даже он, по передававшимся из поколение в поколение легендам да по немногочисленным гномьим книгам, составил совершенно другое суждение о людях.
Люди были суровыми, но справедливыми судьями и вершителями судеб.