Ну что же, теперь займёмся тобой, Вайолет, сказала мама. Пойдём. Умоешься, наденешь чистую рубашку и ляжешь со мной. Папа говорит, что сегодня до утра спать не будет из-за всей этой ерунды.
Ерунды. Что ж, можно и так сказать.
Во всяком случае, «ерунда» это, наверное, лучше, чем говорить «Ах, я не смогу уснуть, потому что парень, который считался мёртвым, на деле оказался живым и слонялся ночью по кладбищу под дождём».
Итак, я поднялась со стула и следом за мамой вышла из комнаты. На пороге я в последний раз оглянулась. Оливер всё так же неподвижно лежал, уставившись немигающими глазами в потолок, и я могла в этом поклясться улыбался, слегка приподняв уголки губ.
А в ногах Оливера пристроился, охраняя его, Скелет.
* * *
На следующий день а может, точнее будет сказать, что в тот же самый, поскольку ту ночь я провела почти без сна утро выдалось ярким, солнечным, дождя как не бывало. Всё, что случилось ночью на кладбище, казалось мне кошмаром, однако, протерев глаза и увидев родительскую спальню с её пуховым одеялом и тяжёлой дубовой мебелью, я поняла, что ничего мне не приснилось. Что всё это было на самом деле ливень, оживший труп, липкая грязь по краям раскопанной могилы
Мама уже встала и даже успела аккуратно заправить кровать на своей половине. Я вылезла со своей стороны кровати и спустила ноги на пол. Хотя я и помылась вчера под умывальником, перед тем как лечь в постель, на коже у меня кое-где остались разводы засохшей грязи. Так что, подойдя к зеркалу, я увидела в нём именно то, что и должна была увидеть: девочку, которая гуляла ночью по кладбищу под проливным дождём. На этот раз никаких сюрпризов.
Я выскочила в коридор и, проходя мимо своей спальни, осторожно заглянула в неё. Оливер сидел в постели, держа у себя на коленях поднос с завтраком, а в ногах у него со счастливым видом похрапывал Скелет. Оливер слабо улыбнулся, увидев меня, я моргнула и улыбнулась ему в ответ и только тогда вдруг сообразила, что на мне ничего нет, кроме ночной рубашки. Ну, и некоторого количества грязи вдобавок. Во время вчерашней ночной суматохи это ещё как-то могло проскочить незамеченным, но сейчас, при ярком дневном свете? О-хо-хо А между тем вся моя одежда в спальне, а на моей кровати лежит незнакомый парень. М-да, ситуация
Делать нечего, пришлось отправиться дальше в том, что на мне есть.
Мама! крикнула я вниз, выйдя на лестничную площадку.
Что ты кричишь, Вайолет? откликнулась снизу мама. Воспитанные юные леди так себя не ведут!
Мам, ты одежду мою принести можешь? спросила я. Она в моей спальне, а там
Тяжёлый вздох, затем:
Да-да, конечно, моя дорогая.
А вы знаете, ведь несколько лет тому назад у нас в доме была прислуга, которая как раз всякими такими делами и занималась. У нас с Томасом сначала была няня, затем две гувернантки мисс Стоун сначала, а затем миссис Баркер, только все они давно уже уволились. Точнее, папа их уволил, потому что дела у нас шли всё хуже, денег становилось всё меньше, и нам пришлось, как говорится, затягивать ремни. Больше всего я переживала, когда от нас ушла наша экономка, миссис Китон. Так хорошо, как она, ко мне никто никогда больше не относился. Помню, как миссис Китон подкармливала меня сахаром совала сладкие кубики тайком, когда мама этого не видела.
Впрочем, одна служанка у нас в доме оставалась до сих пор. Мэдди. Она жила в одной из двух комнат для прислуги в мансарде, под самой крышей. В обязанности Мэдди входило разжигать по утрам огонь, прибирать, подметать, следить за чистотой и менять постельное бельё. Обычно она же помогала нам с Томасом умываться и одеваться. Но, как нарочно, именно сейчас Мэдди не было папа дал ей недельку отпуска, и она укатила к своим родственникам в Йоркшир.
А раз не было Мэдди, значит, все домашние дела ложились сейчас на мамины плечи, и нельзя сказать, что это её радовало. Вот и в то утро, помогая мне одеваться, мама не переставала бубнить себе под нос о том, что в сутках всего двадцать четыре часа, а рук у неё только две, а сама она не семижильная. Я слушала и чувствовала себя всё более виноватой в том, что спасла прошлой ночью Оливера, а значит, добавила маме хлопот.
Но если уж по-честному, то не очень я винила себя за это.
На завтрак мама приготовила нам яичницу с ломтиками бекона и свежим точнее, почти свежим хлебом. Завтрак я впихивала в себя с большим трудом: что-то бурлило у меня в животе, сопротивлялось. Наверное, так подействовали на мой желудок вчерашние переживания. Да меня и до сих пор не отпускали тревожные мысли, связанные с Оливером, хотя я сама не могла понять, почему так много думаю о нём. Ведь, по сути дела, я почти не знала его и провела с Оливером больше времени, когда он был «мёртв», чем когда «ожил».
Интересная мысль, кстати. Я оторвала взгляд от моей тарелки, посмотрела на папу, который надраивал в углу свои ботинки, и задала ему вопрос, который не переставал мучить меня с прошлой ночи:
Скажи, пап, а Оливер он действительно был мёртв?
Папа пожевал губами, подумал, прежде чем ответить.
Нет, я так не думаю, сказал он наконец. И доктор Лейн тоже сказал, что парень просто был без сознания. И затылок у него разбит.
То есть его ударили? По затылку? уточнила я, вдумчиво пережёвывая ломтик бекона.
Скелет осторожно потрогал лапой моё колено рассчитывал на то, что я поделюсь с ним.
Очень похоже на то. Надо бы расспросить его о том, что он помнит, только, боюсь, рано ещё это делать. Пусть немного в себя придёт.
Но сегодня утром ему, кажется, легче стало, подала голос стоявшая возле раковины мама. И щёки слегка порозовели, и доктор сказал, что он выглядит намного лучше, чем можно было ожидать после таких передряг.
Ну, для того, чтобы выглядеть лучше, чем прошлой ночью, Оливеру большого труда не требовалось. Вчера-то он был ничуть не краше мертвеца.
А семья у Оливера есть? спросила я.
Нет, по-моему, покачал головой папа. Я его спрашивал о том, кому дать знать, что он жив, и Оливер ответил, что некому об этом сообщать.
Мне стало ещё больше жаль этого парня. Я нежно погладила Скелета по длинному, нацеленному ко мне в тарелку носу и подумала о том, что нам нужно каким-то образом поддержать, подбодрить Оливера.
Только сейчас, зевая и потягиваясь, на завтрак явился наконец Томас.
Добрейшее утречко! весело поздоровался он.
Он в курсе? вопросительно взглянула я на папу.
В курсе чего? моментально насторожился Томас.
Чуда, которое произошло вчера ночью! с чувством объявила я.
Не драматизируй, Вайолет, замахнулась на меня кухонным полотенцем мама. А ты не слушай её, Томас. Просто вчера ночью было небольшое происшествие
Парень, которого мы считали мёртвым начал папа.
Которого ты считал мёртвым, поправила его мама.
Ладно, которого я считал мёртвым, на самом деле не умер, нахмурился папа. Просто был без сознания. Твоя сестра нашла его, когда он вылез из своего гроба и разгуливал по кладбищу. Под дождём. По грязи.
Томаса, похоже, эти жуткие новости не слишком потрясли. Он наморщил свой нос и спросил, хмыкнув:
Как же так? Ты что, пап, не проверил его, прежде чем в гроб засунуть?
Папа метнул на Томаса взгляд, в котором явно читалось: «Немедленно заткнись, а не то» Впрочем, ничего особенного такой взгляд не предвещал, а сам папа при этом становился ужасно похожим на летучую мышь. На доброжелательную летучую мышь в съехавших к кончику носа круглых очках.
А вопрос-то мой брат задал очень хороший. Правильный вопрос. Ведь до сих пор подобных ляпов у нашего папы никогда не случалось, он очень тщательно выполнял свою работу. Что ему могло помешать на этот раз? Что отвлекло его внимание?
Ну хватит за столом болтать, дела пора делать, сказала мама, с грохотом ставя перед Томасом полную тарелку. Кто позавтракал давайте, проваливайте с кухни.