Я поднялась и перешла в другой вагон.
Глава 9
Раньше мне казалось, что темные нью-йоркские ночи неотличимы одна от другой, особенно в зимние месяцы. Однако, встретившись с Лукасом на ступеньках Оружейной палаты, я с удовлетворением почувствовала, что эта ночь особенная. Слегка приобняв, он поцеловал меня в щеку и спросил о поездке дежурные, ничего не значащие фразы. Но как блестели при этом его глаза! А рука оставалась на моей талии, пока мы не вошли в дверь. Сойдя с поезда, я успела забросить сумки в гостиницу и переодеться в приличное платье и полуботинки.
Антикварная ярмарка в Оружейной палате ничем не отличалась от остальных и в то же время была совершенно другой. Самая дорогая книга на недавней манхэттенской ярмарке стоила сто пятьдесят тысяч долларов. Здесь же цены могли доходить до полутора миллионов. Именно столько просили за итальянский манускрипт семнадцатого века об астрологии с вращающимися съемными элементами, и продавал его не кто иной, как Синглтон.
В историческом здании на Парк-авеню когда-то и в самом деле размещалась оружейная палата; сейчас же оно превратилось в некий элитный клуб, где представители высшего общества проводили различные мероприятия, вроде книжных распродаж, выставок орхидей и женских собраний. Интерьеры этого шедевра архитектуры конца девятнадцатого столетия украшали высокие потолки, витражные окна и отделанные красным деревом стены, подоконники и лестницы. Здесь книги были разложены не на шатких столиках, а на суперсовременных стендах. За десять минут я увидела рукопись Уильяма Блейка, руководство по экзорцизму 1555 года и первое издание «Улисса». Настоящий клондайк для библиофилов!
Я сразу узнала Лео Синглтона в высоком худощавом мужчине около сорока с коротко стриженными волосами. На нем был элегантный серый костюм с белоснежной рубашкой и темным галстуком. Лео разговаривал с одним из потенциальных покупателей пухлым лысым коротышкой в черных брюках до щиколоток, черных ботинках и объемной шелковой футболке того же цвета. На носу у него красовались аккуратные очки в круглой красной оправе. Я не слышала, о чем они говорят, но на оживленном лице продавца сияла довольная улыбка, словно он по секрету сообщал собеседнику что-то очень приятное.
Заметив нас, Лео поднял палец подождите, мол. Мы кивнули. Оба его помощника тоже не стояли без дела. Судя по размерам и выигрышному расположению, это был самый дорогой стенд на ярмарке.
Ожидая, пока Синглтон закончит беседовать с человеком в красных очках, мы разглядывали выставленные на продажу книги. Большинству обывателей и за две жизни не увидеть такой роскоши. Китайская «И-цзин», более известная как «Книга перемен», издания 1400 года. Свиток с алхимическими текстами семнадцатого века. Сборник рецептов приготовления различных блюд и снадобий в особенности колдовских конца шестнадцатого столетия.
Считается, что он принадлежал Елизавете Батори.
Я обернулась: позади стоял Синглтон, с загадочной улыбкой глядя на кулинарную книгу.
Доказательств я не нашел и не смог включить ее в каталог. Однако у меня есть все основания полагать, что это правда.
Не самый веский довод, заметила я.
Лили Альбрехт Лео Синглтон, представил нас Лукас. Полагаю, вы давно знакомы заочно.
Синглтон улыбнулся и пожал мне руку.
Слышал, вы не фанатка рукопожатий. Но я ваш преданный поклонник и счастлив наконец познакомиться лично.
В подобных ситуациях я всегда испытывала неловкость, и решила, как обычно, сменить тему.
А я всегда восхищалась вами! Ни у кого нет такой потрясающей коллекции.
Надеюсь, сказал Синглтон. Иначе меня это расстроило бы Хочу вам кое-что показать.
Он подвел нас к стеклянному шкафу на другой стороне стенда и взял с полки книгу в кожаном переплете, чуть крупнее современного книжного формата и с виду очень старую. По моим прикидкам, она была издана в начале девятнадцатого века в Америке. Почему я так решила? У любого человека, который посвящает столько времени книгам как и любому другому предмету, развивается интуиция. Иными словами нюх, чутье. Начинаешь моментально замечать интересный экземпляр и угадывать его происхождение.
Синглтон раскрыл томик, который оказался рукописным дневником 1845 года. Почерк был неразборчивый, так что больше я ничего не поняла.
Очень подробный дневник одной либертинки[13] из Бостона, пояснил Синглтон. Она придерживалась крайне нестандартных взглядов, поскольку выросла в коммуне у подножия Беркширских гор, проповедующей свободную любовь и вольнодумие. Единственный экземпляр! Правда, я сделал себе копию.
Меня всегда интересовали утопические общины: «Онейда», «Лили Дейл», «Брукфарм». Мы с Эйбелом даже хотели написать о них книгу. У нас было много идей для соавторства: «Тайная история утопических сообществ Америки», «Эстетика Лас-Вегаса», «Полная и всеобъемлющая история американской поп-музыки»
Что-то среднее между Фанни Хилл[14] и Молль Флэндерс[15], продолжал Синглтон. Потрясающая женщина. Чем-то напоминает вас.
Я сдержанно улыбнулась. Прежнюю меня.
Давайте уже пойдем, вмешался Лукас. Нас ждут прекрасный ужин и увлекательная история от Лео.
Ресторан находился в четырех кварталах. Мы отправились туда пешком по слякотным улицам. Лукас и Синглтон обменивались последними новостями из мира сверхдорогих книг, их продавцов и покупателей. Свернув с Пятой авеню на тихую улочку, мы оказались перед коричневым каменным зданием. Внутри царил полумрак, в отделке помещения преобладало темное дерево, на белых скатертях горели свечи. Девушка-администратор улыбнулась моим спутникам когда-то меня тоже всюду встречали такой улыбкой и проводила нас к столику.
Я взглянула на меню с астрономическими ценами, судорожно подсчитывая, в какую сумму может вылиться ужин в подобном заведении. Филе цыпленка, выращенного по особой технологии на экоферме, шестьдесят долларов. Сибас сорок пять. Словно прочитав мои мысли, Синглтон заказал двухсотдолларовую бутылку шампанского.
Не беспокойтесь, я угощаю, великодушно заявил он. Вино моя слабость.
По-моему, сейчас моя очередь, возразил Лукас.
Можно было расслабиться: пусть хоть до утра спорят из-за счета. Я заказала салат за двадцать четыре доллара из консервированных персиков с сыром рикотта и мятой, а на горячее сибаса. Интересно, как там Эйбел? Аве, наверное, давно накормил его питательной смесью или пюре из курицы и брокколи. Сейчас они, скорее всего, сидят перед телевизором, накрывшись пледом, и смотрят какой-нибудь спортивный матч или детективный сериал. По крайней мере, Аве смотрит, а Эйбел следит взглядом за мелькающими на экране картинками.
Итак, «Книга о бесценной субстанции»: что вам удалось о ней узнать? спросил Синглтон, возвращая меня в реальность. Беседа его определенно забавляла. Вскоре мы поняли почему.
Практически ничего, ответила я. Видите ли, у меня есть клиент, который хочет потратить кучу денег, а я как раз не прочь их получить, так что меня очень интересует эта книга.
Моя откровенность развеселила Синглтона.
Полагаю, ваш клиент либо чернокнижник, либо извращенец, он усмехнулся. Не в обиду будь сказано.
Мы засмеялись. Выяснить бы еще, кто этот загадочный тип
Он предпочитает не называть свое имя, не моргнув глазом, соврала я. Но, по-моему, оба определения в точку.
В таком случае, расскажу все, что знаю, пообещал Синглтон.
Принесли закуски. Мой салат выглядел, как художественное произведение: на простой белой тарелке были красиво выложены очищенные от кожуры половинки сладких персиков с нежнейшей рикоттой и свежесорванными листочками мяты, сбрызнутые медом и оливковым маслом. Лукас заказал карпаччо из говядины, а Лео салат из тончайших ломтиков сырой свеклы с зеленью, заправленный оливковым маслом, лимонным соком и морской солью.