Он не знал, и я совершил тяжкое преступление в отношении принципа «кейфеб» сказал ему, что собираюсь нанять его для развлечения публики, что это всего лишь представление, и единственное, что в рестлинге реально, это деньги. Деньги и мили, накрученные на спидометре автомобиля. «Этому научил меня Капитан Лу Альбано», сказал я, но это имя не произвело на парня никакого впечатления. Тогда я спросил его, сколько он получает у Лонгтина, и продолжил расписывать сказочные перспективы, не забыв упомянуть о больших деньгах, что мы могли вместе заработать. Но Аво только без конца повторял, что бар закрывается, и елозил шваброй по полу, едва не задевая носки моих мокасин.
Только потом, гораздо позже, я понял, как мало повлияли деньги на его решение. Но тогда я не переставая твердил ему о долларах. Возможно, надо было попытаться соблазнить его чем-то другим вниманием со стороны девушек, славой или необычайно пьянящим ощущением, что ты можешь заставить людей или обожать тебя, или ненавидеть. Но пока я распинался, Лонгтин вдруг вмешался в разговор из-за барной стойки:
Так ты вроде собирался в Тусон?
Именно эта брошенная барменом фраза неожиданно заинтересовала Аво.
Вы уезжаете из Лос-Анджелеса? спросил он.
В его глазах появился какой-то особенный блеск.
Если ты примешь мое предложение, то многие годы тебе придется жить в номерах отелей и в машинах, честно сказал я.
Когда Аво спросил, как скоро мы сможем отправиться в путь, я понял, что достиг своей цели.
С самого утра, сказал я, поигрывая ключами в кармане.
Аво сказал, что раньше полудня не сможет. Я немного поломался для вида, но согласился.
На следующий день он подошел к моей «Каталине» с той самой красной поясной сумкой-кошельком на талии. На его лбу красовалась свежая ссадина.
Что, прощальный подарок от Лонгтина? поинтересовался я.
Впрочем, винить Лонгтина было бы несправедливо он буквально за мгновение потерял хорошего работника. Но я был рад тому, что сделал. Во всяком случае, какое-то время я испытывал удовлетворение.
Возвращение в «Выстрел» чем-то напоминало вторжение в чужую собственность, ладно хоть вторгался я, а не ко мне. Думая, что вряд ли я еще когда-нибудь окажусь в этих местах, я решил все же зайти и посмотреть, помнит ли меня Лонгтин, как я его. Дочке Лонгтина, должно быть, уже исполнилось двенадцать. Черт возьми, почему к памяти прилипают чужие имена? «Выстрел в желудок», Лонгтин, его дочка кажется, ее звали Харпер
Открыв для Фудзи банку с тунцом, чтобы та не скучала в мое отсутствие, я направился знакомым переулком к «Выстрелу». К выкрашенной желтой краской двери бара вели пять ступенек, но не вверх, а вниз. Само помещение мало изменилось за эти годы те же покосившиеся картинки с героями перестрелки у корабля «ОКей», но я сразу заметил главную перемену: за стойкой был не Лонгтин, а какой-то тип с выкрашенными в розовый цвет волосами, да к тому же весь в пирсинге. О как Я забрался на табурет в дальнем углу напротив стайки подростков, которые, судя по металлическим побрякушкам на теле, явно были друзьями бармена. А тот согласился подождать, пока я обдумаю, что пить, и налил мне с собой стаканчик сливок Фудзи любила это дело.
Вы ищете Лонгтина? спросил он, едва я заикнулся о бывшем хозяине. Никогда не слышал о таком. Ну так что вам налить?
Да, я уже немолод, но я затягиваю волосы в хвост, и не только потому, что мне так удобно, а чтобы продемонстрировать вертикальные шрамы на лбу их я заслужил не на ринге, а во время службы в ВМФ в сорок шестом. Когда я впервые пересек экватор, мне выбили на плече татуировку в виде двух перекрещенных орудийных стволов и меня стали принимать за сидельца, хотя я ни разу не был в тюрьме. За последние тридцать лет я привык, что законопослушные граждане шарахаются от меня в супермаркетах, но вот эти детки в пирсинге совсем не удивились при моем появлении. Похоже, я сошел у них за своего. Ну что же, хоть это радует.
Моя бывшая жена как-то раз сказала, что если нет денег на чаевые, то и пить не следует. Так что я просто так заглянул. Всем удачи! без особого вызова произнес я.
Но разукрашенный перец за стойкой остановил меня и сунул кружку под кран. Хорошим он оказался парнем, о чем я ему сразу и сообщил. Слушая его, я понял, что все эти воткнутые в тело безделушки, розовая краска на волосах и привычка сбиваться в стаи есть не что иное, как попытка избавиться от какого-то внутреннего страха. В этом смысле мы были с ним чем-то похожи.
Я поблагодарил его и поднес к губам кружку, а парень отошел к друзьям. Я успел выпить половину, когда он вернулся и спросил:
Как, ты сказал, его звать?
Затем он обернулся и крикнул через плечо:
Рауль, иди сюда!
Из кухни вышел мужик в таком же бежевом фартуке, что в свое время носил Броубитер. Новый работник подвязывал лямки гораздо свободнее, чем его предшественник, и почти не поднимал ступни при ходьбе.
Ну?
Вот этот старик с хвостом справляется о том, кто здесь работал до тебя.
Его звали Лонгтин, добавил я, проглотив слово «старик».
Рауль почесал свою козлиную бородку:
Черт, вот мне делать нечего, как только думать об этом! Давно это было
А когда он уехал отсюда? спросил я.
Десять-одиннадцать лет назад, твою мать
Рауль развязал фартук и подошел к стойке.
Девчонки тут вовсю развлекались с музыкальным автоматом
С этими словами он уселся на соседний стул и кивнул бармену, чтобы тот налил нам по пиву.
Чаевые начал было я, но Рауль махнул рукой.
Да, тут была история с Лонгтином, сказал он, щедро обмочив усы пивной пеной. Как-то раз он открывал бар, а этот парень стал к нему ломиться в дверь.
Ох ты ж! воскликнул один из посетителей. Это ты о том самом ограблении?
Типа того, отозвался Рауль. Только это не было ограблением. Тот чувак с пистолетом даже денег не взял, ничего такого. И вообще, он выглядел небедно. На вид так себе. Коротышка, но одет был с иголочки. Костюм, обувь все как надо.
Ну, прям как гангстер! произнес кто-то из компании.
И чего этому гангстеру было нужно?
Да то же, что и вам. Он сказал, что ищет какого-то чувака вот только не спрашивайте, кого именно, кажется, того, кто работал тут до меня. Может, он разыскивал своего hermano [7], я не знаю. Лонгтин сказал, что этот адрес дала этому чуваку одна женщина, преподавательница английского.
И вот тут-то я наконец вспомнил, как Лонгтин нанял Аво на работу. Я же знал эту историю. В его бар постоянно заглядывала немолодая женщина, преподавательница английского языка. Она работала с иммигрантами. Большинство ее учеников были из Латинской Америки, и она свободно говорила по-испански. Однако часть ее работы была посвящена языковой адаптации выходцев из Армении, откуда в Штаты переехали ее родители. Армянские ученики были, как она говорила, ее личным проектом, и помимо помощи в овладении языком она старалась как-то устроить их в американской действительности: хобби, спортивные клубы, работа волонтерами. «У меня есть новенький студент, сказала она Лонгтину, тоже из Армении. Огромного роста, но очень добросердечный паренек. Он мог бы стать вышибалой в клубе или разнорабочим».
Лонгтин согласился взять его к себе на работу, и учительница в знак благодарности принесла ему еще теплую домашнюю пахлаву с медом.
А ты не припомнишь ее имя? спросил я Рауля.
Да кивнул тот, допивая свое пиво. Ва-лен-ти-на Она приходила сюда почти что каждый вечер. У нее еще была собака размером с крупную крысу, но Лонгтин не ругался на этот счет. Она постоянно совала мне свою визитку ESL [8] а я такой про себя: «Да блин, достала уже, старая калоша, мы тут с тобой каждый день видимся, и я нормально говорю по-английски!»
Это же расизм! отозвался один из парней (кстати, единственный белый из всей компании).